– А для меня – ты, рабыня, – признался он.
– Ты и в самом деле будешь суров со мной, хозяин? – Да.
– И в самом деле, хоть ты ко мне и неравнодушен, оставишь меня полностью порабощенной?
– Да, рабыня.
– Даже будешь наказывать, если провинюсь?
– Даже буду наказывать, если пожелаю, независимо от того, провинишься ты или нет.
– Значит, абсолютное рабство?
– Конечно, рабыня.
Я робко потянулась к нему, коснулась его плеча, нежно поцеловала.
– Я люблю тебя, хозяин.
– Молчи, рабыня, – раздраженно бросил он.
– Да, хозяин.
И он начал ласкать меня – нежно, ласково, и я припала к нему всем телом, замирая от наслаждения, но не произнося ни звука: я – рабыня, говорить мне запрещено. Снова он любил меня, мягко и бережно, и я знала – в любой момент нежность эта может обернуться свирепой жестокостью – если ему так захочется. Обладать рабыней можно тысячами способов, и, я уверена, Клитус Вителлиус мастерски владеет ими всеми. Сердце переполняла радость. Он повелевает мною. Я повинуюсь. Полностью, безоговорочно принадлежу ему. Разве выразишь словами это ощущение? Может, потому-то он и велел мне молчать – чтобы просто наслаждалась, не пытаясь высказать то, чему ни на одном языке нет названия. Я и не пыталась, а, все забыв, отдалась на волю всепобеждающей любви.
