Он уже стоял надо мной с плеткой.
Я встретилась с ним глазами. Его взгляд испугал. Глаза горианина! Как бы много ни значила я для него, как бы он меня ни желал, для него я останусь лишь рабыней. Какие бы ни питал он ко мне чувства – мое место у его ног. Он будет владеть мною безраздельно, возьмет от меня все, до конца, без остатка. Всегда он будет хозяином, я – рабыней. Никогда больше не посмею я просить свободы. Никогда не посмею и помыслить о ней. Он горианин.
Стоя перед ним на коленях, я склонилась, покорно ожидая удара плетки, шепча: «Прости, хозяин».
– Один раз за сегодняшний вечер, – сказал мне он, – ты, рабыня, назвала меня не «хозяином», а по имени.
– Прости, хозяин.
Какая же я дура! Надо же было крикнуть: «Я люблю тебя, Клитус Вителлиус!» Такие промахи не прощают.
– К тому же, – продолжал он, – не однажды сегодня ты заговаривала без разрешения.
– Да, хозяин.
– Мало того. Ты посмела возражать против того, чтобы я купил рабыню.
И в самом деле!
– Ты противопоставляешь свою волю моей? Или сомневаешься в моей твердости?
– Нет, хозяин.
– Думаешь, я буду к тебе снисходителен?
– Нет, хозяин.
– Готова ли ты просить о наказании?
– Да, хозяин, – ответила я. – Молю наказать меня.
Обеими руками он ухватился за рукоять плетки. Зажмурившись, я еще ниже опустила голову, съежилась, сжала кулаки, держа перекрещенные руки перед собой, будто связанные.
Не сдвинусь с места!
Плетка засвистела в воздухе. Таких стремительных ударов видеть мне не доводилось. После четвертого оставаться в прежней позе уже не было сил.
– Привяжи меня к кольцу! – взмолилась я. – Поставь меня у столба, хозяин!
Прикрыв руками голову, я упала ничком. Лицо, губы облепили опилки. Еще один удар – и кричать я уже не могла. Но он ударил всего десять раз. Распростершись на помосте, плача, я почувствовала, как на горле застегнулся стальной ошейник.
Надел на меня ошейник! Значит, не сердится! Просто наказал! Я заслужила плетку. Вот он меня и высек.
К плетке привыкнуть трудно. Можно пробыть в рабстве много лет и все же по-прежнему бояться ее. Если хозяин недоволен – без колебаний пустит ее в ход. И мы знаем – так и будет. И стараемся угождать.
Клитус Вителлиус повернулся к другой девушке.
– Ну, а ты будешь мне голову морочить? – подняв плетку, со смехом спросил он.
– Нет, хозяин! – закричала она.
Как только что на меня, он надел на нее ошейник. Поставил нас рядом на колени.
– Всецело покоряюсь, хозяин, – проговорила я.
– Всецело покоряюсь, хозяин, – поспешно повторила за мной девушка.
Плетка отлетела в сторону.
– Что ж, мы слишком затянули торги в Курулене, – обратился Клитус Вителлиус к аукционисту. Тот поклонился, не выпуская из рук мешочка с золотом.
– Пошли, рабыни, – бросил нам Клитус Вителлиус и, подобрав щит и копье, стал спускаться с помоста. Мы, обнаженные, в ошейниках, – следом за ним. Вот он уже шагает к выходу через зал. Проходит мимо рядов – и мужчины приветствуют его, выкрикивая его имя и хлопая себя по левому плечу. Ступает как воин. За ним семеним мы, его рабыни.
– Он поведет нас по улицам голыми? – ужаснулась девственница.
– Он сделает с нами все, что захочет, – объяснила я. – Он – воин.
Глава 29. МЕСТЬ ВОИНА. МЕХА ЛЮБВИ
До Башен Воинов оставалось пройти четыре моста, когда Клитус Вителлиус, внезапно обернувшись, взглянул на меня. Я, обнаженная, шла за ним след в след и остановилась как вкопанная. Остановилась и вторая девушка. Но на нее он не смотрел. Держа в левой руке щит, в правой – копье, подошел ко мне. Я, задрожав, упала на колени и склонила голову.
– Ой! – вскрикнула наша спутница. Отложив в сторону щит и копье, он связал ей руки за спиной и прикрутил к кольцу, ввинченному на высоте ярда в столб у основания моста Четырех Фонарей. В городах Гора в людных местах такие кольца – дело обычное, к ним хозяева привязывают рабынь. И вот девушка уже привязана к столбу – нагая, со стянутыми за спиной руками. На нее льется свет фонаря. Какая красивая!
– Хозяин? – окликнула рабыня Клитуса Вителлиуса.
