— У тебя такая красавица, что по ней и без клейма видно, кто она такая!
— Порядок есть порядок, — проворчал Рэм.
— Клеймо, кстати, ее только украсит, — заметил я.
— Это верно. Оно еще никого не портило.
— Ты назначаешься старшей, — сказал я Констанс.
— Да, господин.
— Ты слышала? — обратился я к той, кого еще недавно называли госпожа Тина.
— Да, господин.
— Называй ее госпожой, — приказал я.
— Госпожа, — произнесла она, обращаясь к Констанс.
— Рабыня, — презрительно фыркнула Констанс в ответ.
Глава 7. В ЛЮДИУСЕ Я ДОПУСКАЮ НЕОСТОРОЖНОСТЬ И ПОПАДАЮ В ПЛЕН
Дверь вылетела после первого удара. Я заскочил в комнату, сжимая в руке обнаженный меч.
Сидящий за столом человек опешил.
— Где Бертрам из Людиуса? — грозно спросил я.
— Это я, — ответил он, вставая и одергивая меховую куртку. — На убийцу ты не похож. У тебя нет кинжала. Я, кстати, никому ничего не сделал.
— Я ищу другого, — произнес я. — Мне нужен тип, который прикинулся дрессировщиком слинов и взял твое имя.
— Я тебя раньше не видел, — сказал он.
— Я тебя тоже.
Пришлось описывать, как выглядит человек, называвший себя Бертрамом из Людиуса, после чего оказалось, что его никто не знает.
— Ты знаменит своим искусством дрессировать слинов, — сказал я. — Слава о тебе дошла до самого юга. Иначе я бы ни за что не пустил того человека в мой дом.
— Я рад, что ты ищешь не меня, — рассмеялся он. — Не хотел бы я оказаться на его месте.
— Человек, который мне нужен, неплохо владеет ножом. Подозреваю, что он из касты убийц. Дверь, кстати, придется менять. — Я швырнул тарск на стол Бертрама из Людиуса и вышел из дома.
В принципе я и не думал, что человек, который натравил на меня слина, а потом попытался зарезать в палатке торговца диковинками, в самом деле Бертрам из Людиуса. Но я должен был в этом убедиться. Могло оказаться и так, что настоящий Бертрам его знает. Всегда легче выдавать себя за знакомого человека.
Между кастами воинов и убийц существует давняя ненависть. Мечи воинов обнажаются для защиты родного города, кинжалы убийц — для добычи золота.
По кривым и извилистым улочкам Людиуса я добрел до небольшой кузницы, где ранее оставил Констанс.
— Все еще плачешь? — спросил я девушку.
Она сидела на соломе, прикованная к наковальне тяжелой, грубой цепью.
— Клеймо очень болит, господин, — пожаловалась она.
— Это хорошо, — сказал я. — Можешь немного постонать.
Здесь же находился и Рэм. Кузнец с трудом перепилил его толстый железный ошейник. Тина лежала на полу. Рэм решил оставить ей прежнее имя.
— Ну что, нашел Бертрама из Людиуса? — спросил Рэм.
— Нашел.
— Убил?
— Нет. Это оказался совершенно посторонний человек.
— О! — сказал Рэм.
— В общем, я и не ожидал, что это будет он. — Я посмотрел на Тину. — Ну- ка покажи бедро, красавица. Как она перенесла железо?
— Визжала, как самка слина, — сказал Рэм, — но быстро успокоилась.
— Клейма хорошие, — похвалил я.
— Приятно слышать, господин, — зарделась Констанс.
Тина тоже слегка подобралась.
Я бросил кузнецу серебряный тарск.
— Спасибо, воин! — обрадовался трудяга.
Оба клейма действительно удались на славу.
Из ошейника Рэма кузнец выпилил солидный кусок железа. Рэм схватил Тину за волосы и подтащил к наковальне.
— Теперь надень на нее, — приказал он кузнецу.
Кузнец точными, уверенными движениями заклепал укороченный ошейник на шее девушки.
— Подними голову, рабыня! — потребовал Рэм.
В глазах молодой женщины стояли слезы. Тяжелая цепь висела между грудей.
Я попросил кузнеца сбить цепь с ошейника Констанс, после чего швырнул обеим девушкам светлые туники из легкой, простой ткани.
Они с благодарностью натянули на себя одежду. Я улыбнулся. Дурехи еще не поняли, что такая одежда скорее подчеркивает, нежели скрывает женские прелести.
— Хочу заставить ее пройти босой и голой через весь Людиус, — сказал Рэм.
— Хорошая мысль, — согласился я. — Пусть вспомнит, как ездила по этим же самым улицам в паланкине под покрывалами. Никто и не узнает в соблазнительной голой рабыне бывшую госпожу Тину.
— Потом заставлю ее при всех подать мне паги, — мечтательно произнес Рэм.
— Поедем в таверну Сарпедона, — предложил я. — Неплохое местечко. Был там несколько лет назад.
Помню, что там выступала танцовщица по имени Тана. Тогда я был настолько загружен делами, что даже не смог посмотреть ее выступление.
Спустя четверть часа мы уже сидели в таверне Сарпедона.
Настроение у меня, однако, испортилось. По дороге нам попалось несколько развалов, на которых по дешевке оптом продавали шкуры северного табука.
— Сегодня хочу уехать, — мрачно произнес я. — Многое для меня непонятно. Надо разбираться.
— Я поеду с тобой, — сказал Рэм.
— Не забывай, что я — тарнсмен. Может, тебе лучше остаться?
— Мне приходилось заниматься многими вещами, — сказал Рэм. — В Ханжере я работал с тарнами.
