имя наводит на людей страх. На мой взгляд, если на Горе и есть место, где к рабыням относятся с особой жестокостью, то это Тарна. И на то есть свои исторические причины. Тарна – один из немногих горианских городов, где подавляющее большинство женщин – рабыни. Обычно одна рабыня приходится на сорок свободных горианок. К слову, престиж и статус свободной женщины на Горе неизмеримо выше, чем на Земле.
– А что делают в Порт-Каре с девушкой, которая не угодила своему хозяину? – с замиранием сердца спросила Дана.
– Когда как, – ответил я. – Чаще всего связывают по рукам и ногам и бросают в канал к уртам.
Глаза ее расширились от ужаса. Она непроизвольно попыталась сбросить оковы. Между прочим, железная цепь великолепно смотрелась на ее изящной шейке.
– На твоем месте, – сказал я, – я бы лез из кожи вон, чтобы понравиться хозяину.
– Я буду! Я буду очень, очень стараться!
Я пожал плечами:
– Посмотрим.
Элис прижалась щекой к моему бедру и нежно поцеловала его. Я взъерошил ей волосы и потрепал по голове.
– Пожалуйста, господин, – шепнула она, – не продавай меня сразу. Подержи меня у себя хотя бы немного.
– Может быть.
– Спасибо, господин!
Когда-нибудь, подумал я, она, как и Дженис, найдет своего идеального господина и станет для него несравненной рабыней для наслаждений. А до тех пор… что ж, до тех пор она еще много раз будет переходить из рук в руки.
Ко мне подошли Нгома и еще два человека из команды капитана Улафи.
– Скоро отплываем, – сказал Нгома. – Клетки готовы.
Я снял с Дженис кандалы и цепь. Она по-прежнему стояла на коленях, поскольку я не разрешал менять позу. Затем я проделал то же самое с Элис и Ланой. Они тоже остались стоять на коленях. Нгома и двое других членов экипажа ухватили рабынь за волосы и вопросительно посмотрели на меня. Я кивнул:
– Тащите в клетки.
Нгома за волосы поднял Дженис с колен и, пригибая к земле, повел к сходням. Голова рабыни была на уровне его бедра.
– Отходим! – с кормы крикнул мне Улафи. Рядом с ним стояли его первый и второй помощники, Гуди и Шока.
– Прекрасно, – ответил я и окинул судно взглядом. На палубе «Пальмы Шенди» пустовали еще две клетки для рабынь. Обе были заказаны мною.
– Эй! – окликнул я человека из таверны Пембе. Он поспешил ко мне, ведя на поводке обнаженную рабыню с завязанными глазами. Руки ее были скованы за спиной. Человек пнул невольницу, и она опустилась на колени подле моих ног. Он снял с нее поводок, наручники и ошейник, на котором значилось название таверны Пембе.
– Нгома! – позвал я.
Человек из таверны Пембе сорвал с глаз девушки повязку.
– Ах! – изумленно вскрикнула она. Некогда эту девушку звали Эвелина Эллис.
– Ты теперь принадлежишь мне, – сказал я.
– Да, господин!
Нгома спустился по сходням и подошел ко мне.
Я помнил, как эта красотка прислуживала Мсалити, Шабе и мне. Помнил я ее и в таверне Пембе. Я был первым, кто объяснил ей смысл рабского ошейника. Прошлой ночью я втайне от рабыни купил ее у хозяина таверны. Она обошлась мне в два серебряных тарска.
– О господин! – воскликнула рабыня, задыхаясь от восторга.
– Прими позу подчинения, – приказал я.
Она проворно опустилась на пятки, широко раздвинула колени, вытянула вперед скрещенные руки и низко опустила голову.
– Я, рабыня, полностью подчиняюсь моему господину. Я туго связал ей запястья и надел на нее ошейник.
– Я твоя! – обрадовалась она.
– Тебя будут звать Эвелина, – сказал я.
– Да, господин! Спасибо, господин!
– Посади ее в клетку! – велел я Нгоме.
– Будет сделано.
Он за волосы отвел Эвелину на корабль. Корабельные клетки для рабынь прибивают к бортикам, чтобы в шторм они не скользили по палубе.
