— Вы меня слышите? — спросила мисс Хендерсон, наклоняясь к нему.
— Замолчи, рабыня! — ответил он.
— Рабыня?! — закричала Беверли в изумлении.
Я был потрясен. Почти в то же мгновение шофер нажал на рычаг, который, должно быть, находился позади него. Из верхней части водительского сиденья выскочил тяжелый стеклянный экран. Он замкнулся в боковом отверстии на потолке салона. И в это же время я услышал свистящий звук, исходящий из двух отверстий в спинке сиденья, прямо перед нами. Я начал кашлять. Бесцветный газ под большим давлением начал заполнять пространство салона.
— Остановите машину, — потребовал я, кашляя и колотя ладонью по стеклянному щиту. Щит мягко звенел. Он был толстым. Я не думаю, что водитель вообще слышал меня сквозь него.
— Что происходит? — кричала девушка.
Теперь автомобиль набирал скорость. Я обнаружил, что ручек, с помощью которых можно было открыть окна, в машине не имеется.
— Остановите такси! — Я начинал задыхаться.
— Я не могу дышать, — повторяла Беверли. — Я не могу дышать!
Я нажал на ручку двери с моей стороны. Она не двигалась.
Глаза жгло нестерпимо. Я рванулся на другую сторону сиденья, перегнувшись через девушку, и попытался дернуть дверную ручку с ее стороны. Но она также не поддавалась. Тогда я понял, что значили металлические звуки, которые я слышал раньше. Два штыря, выскочив с обеих сторон, заблокировали двери.
Откинувшись назад, на свою сторону — там я мог приложить большее усилие, — я пытался открыть дверь. Девушка плакала и кашляла. Я не слаб физически, но справиться со стальной блокировкой мне не удалось. Тогда я снова, теперь уже кулаком, принялся стучать по тяжелому стеклу. Без результата.
— Пожалуйста, водитель, остановитесь, — кричала мисс Хендерсон.
Почувствовав, что мои легкие сейчас разорвутся, я сорвал с себя пальто и пиджак, чтобы прижать их к круглым отверстиям в спинке сиденья. Именно через них газ проникал в салон. Каждое отверстие прикрывалось точно пригнанной стальной планкой. Из-за этих планок я не мог прижать пиджак к отверстиям достаточно плотно. Газ продолжал поступать, просачиваясь через ткань.
— Пожалуйста, остановитесь, водитель, — задыхаясь, умоляла Беверли. — Я заплачу вам!
Я пытался оторвать стальную планку от отверстия, чтобы засунуть в него пиджак, но не смог поддеть ее пальцами. Девушка подалась вперед, прижав руки и лицо к тяжелому стеклу, отделявшему нас от шофера.
— Пожалуйста, пожалуйста, — рыдала Беверли, — пожалуйста, остановитесь, водитель! Я заплачу вам!
Она царапала стекло.
— Выпустите меня! Выпустите меня!
Я начал колотить по оконному стеклу со своей стороны. Как я понял, оно тоже оказалось необыкновенно толстым. Гораздо толще стандартного автомобильного стекла. Дверь была специально сконструирована так, чтобы выдерживать его тяжесть, хотя и казалась обычной.
Мои разрывающиеся легкие судорожно вытолкнули воздух. Когда новый воздух ворвался в них, я ощутил тошноту и почти задохнулся. Каковы бы ни были молекулы этого газа, я знал, что скоро они в избытке попадут в мою кровь.
Я тряс головой. Глаза слезились. Беверли, кашляя, отпрянула назад. Она подтянула ноги на сиденье и смотрела на меня жалобно.
— Что они хотят от меня, Джейсон? Что они собираются сделать со мной?
— Не знаю, — ответил я. — Даже не представляю.
То единственное, что пришло мне в голову, было настолько ужасным и невероятным, что я не мог заставить себя думать об этом всерьез. Даже представить себе такое было бы ужасно. Я взглянул на Беверли. Испуганная, она сидела в пелерине и атласном платье, с поджатыми ногами, на кожаном сиденье такси. Все-таки мисс Хендерсон была слишком красивой молодой женщиной, из тех, что сводят мужчин с ума…
Нет, этого не может быть! Неужели они хотят заполучить ее? Но какой мужчина не хотел бы этого? Нет, сказал я себе, нет! Этого не может быть. Предположение выглядело настолько ужасающим, что не могло оказаться реальностью!
— Джейсон, — позвала Беверли. — Помогите мне!
Я отвернулся от нее и пальцами попытался найти какую-нибудь щель или трещину между стеклом и металлом, но не смог. Тогда я повернулся назад и посмотрел на нее.
— Джейсон, — повторила она, — помогите мне!
— Ничего не могу сделать, — ответил я.
Тогда мисс Хендерсон встала коленями на сиденье и приподнялась, чтобы видеть спину водителя.
— Пожалуйста, отпустите меня, — жалобно закричала она. — Я позволю вам заняться со мной любовью, если вы отпустите меня.
Я не знаю, почему я сказал ей то, что сказал. Отчего-то я почувствовал ярость.
— Заткнись, ты, тупая маленькая рабыня!
Беверли посмотрела на меня с ужасом.
— Неужели ты, женщина-пленница, смеешь торговаться с хозяевами? — спросил я.
Разве мисс Хендерсон не догадывалась, что будет полностью принадлежать своим похитителям, если они этого захотят?
Почему я так разозлился на нее? Почему эти ужасные слова вылетели так дико и неожиданно из неизведанных глубин моего существа? Потому что я посмотрел на нее и внезапно увидел восхитительное очарование рабыни. В каждой женщине есть рабыня, и в каждом мужчине — работорговец.
Беверли опустила голову, не смея взглянуть мне в лицо в этот момент.
Почему я так сердился на нее? Потому что не я, а другие владели ею?
Мисс Хендерсон стояла на коленях с опущенной головой. Все ее жизненные убеждения куда-то исчезли. А вместе с ними исчезли иллюзия ее свободы и независимости, ее высокомерие и гордость. Теперь была только испуганная девушка и, может быть, со страхом подумал я, пойманная рабыня.
И вдруг внезапно я вновь ощутил себя мужчиной Земли, извиняющимся, несчастным, наказывающим самого себя, переполненным страданиями.
Как я был жесток с Беверли! Как ужасно я унизил ее! Разве я не знал, что она — личность?
— Простите меня, мисс Хендерсон, — всхлипнул я. — Я не понимал, что говорю.
Она сжалась на сиденье. Я опустился на колени на пол такси.
— Извините, — просил я, — извините…
Я на самом деле раскаивался. Под давлением тяжелых обстоятельств, в которых мы оказались, жестокие слова вырвались из меня против моей воли…
Конечно, она не рабыня! И все-таки когда я смотрел на Беверли Хендерсон, потерявшую сознание, беспомощную и трогательную пленницу, то не мог не заметить, как безумно прекрасны изгибы ее тела. Я не мог не думать, как бы выглядела она в шелках и оковах. Я не мог не удивляться, как девушки, подобные мисс Хендерсон, фантастически красивые и женственные, могут быть кем-то кроме рабынь. А если так, то почему бы их не поработить?
Но я заставил себя не думать об этом. Автомобиль, плавно двигаясь, продолжал свой путь.
Я понимал, почему мужчины хотят заполучить мисс Хендерсон. Она — настоящий приз в ошейнике. По-видимому, я им не нужен. Вспомнив поведение водителя, теперь я догадался, что он не рассчитывал на мое присутствие в такси. Жертвой был не я, а прекрасная мисс Хендерсон. Я попал в плен случайно.
В глазах у меня потемнело. Помню, что смотрел на Беверли. Помню, как все вокруг стало туманным, и последнее, что осталось в поле зрения, — это ее лодыжки. «Хорошо бы они смотрелись, — подумал я, — в цепях и оковах. А что они собираются сделать со мной?»
Потом я потерял сознание.
