— Мучитель. — Лола зарыдала. — Мучитель!
— Не бойся, — опять повторил я.
Она закрыла лицо руками и громко заплакала.
— Как жестоки и коварны мужчины твоего мира, — всхлипывала Лола. — Как просты и незамысловаты требования мужчин с Гора по сравнению с этим! Почему ты не мог просто заставить меня служить тебе?
— У меня нет намерения причинить тебе зло.
Всхлипывая, Лола подползла к скамейке, где я оставил хлыст. Зубами взяла его со скамьи и приблизилась ко мне. Я вынул орудие пытки из ее маленьких белых зубов.
— Побей меня, — жалобно попросила она.
Я отбросил кнут.
— Нет.
Дрожа всем телом, Лола улеглась у моих ног, не зная, что будет с ней дальше. Не говоря ни слова, я подошел к темному одеялу, которое лежало на соломе. Оно было тяжелое, сделанное из оленьей шерсти. Я расстелил одеяло на соломе и сделал приглашающий жест рукой.
— Ложись, — сказал я ласково.
Лола вползла на одеяло и легла на спину. Ее тело казалось очень белым на темном одеяле. Легко, кончиками пальцев она потрогала ошейник, после чего взглянула на меня.
— Теперь начинается?
Я стоял и смотрел на ее маленькое дрожащее тело, готовое к любому наказанию, какое бы я ни выбрал. Потом присел рядом с ней, и ее испуганные глаза встретились с моими.
— Пожалуйста, будь добр с Лолой, господин, — прошептала девушка. — Лола просто бедная рабыня.
Я осторожно взял свободную часть одеяла и набросил на нее, укрывая.
— Уже поздно. Ты, должно быть, устала, засыпай, — сказал я.
Лола недоверчиво и испуганно глядела на меня.
— Ты не собираешься овладеть мной? — спросила она.
— Конечно нет, — ответил я. — Отдохни, прелестная Лола.
Потом я подумал, что не должен был называть ее «прелестная Лола». То, что она прелестна и беспомощна, должно быть проигнорировано мною. Такие вещи могут мешать искусственным истолкованиям бесполого понятия «личность».
Каким глупым сейчас мне кажется мое поведение!
— Ты собираешься разделить со мной одеяло? — спросила Лола.
— Нет, — ответил я.
— Но у меня есть клеймо, и я ношу ошейник, — сказала она.
— Отдыхай, спи, Лола, — произнес я, прошел в дальний угол клетки и присел, прижавшись спиной к стене. — Засыпай, — нежно сказал я, обращаясь к девушке.
Она смотрела на меня, натянув одеяло до шеи.
— Ты не свяжешь и не закуешь меня?
— Нет, — ответил я.
Лола лежала тихо. Я добавил:
— Ты в безопасности.
— Да, господин. Господин… — вдруг позвала она меня.
— Что? — отозвался я.
— Я — рабыня.
— Я знаю это.
— Ты не собираешься обращаться со мной как подобает?
— Конечно нет. Я человек с Земли, — объяснил я. Неужели она на самом деле думала, что я стал бы обращаться с ней как с рабыней просто потому, что она ей была?
Лола промолчала. Я велел ей:
— Засыпай.
— Да, господин.
Я откинулся к стене, сидя на соломе. Девушка лежала очень тихо. Долгое время мы не разговаривали. Потом, спустя почти час, я услышал ее стон и увидел, как она вертится под одеялом.
— Господин… — услышал я ее умоляющий голос. — Господин…
Я подошел к ней. В полутьме она откинула темное одеяло до бедер и полусидела-полулежала на куске одеяла. Взглянув на меня, Лола попыталась вытянуть свои маленькие руки, чтобы схватить меня за шею.
— Господин… — молила она. — Пожалуйста, господин!
Ее маленькое округлое тело красиво смотрелось в полутьме клетки. Грудь Лолы выглядела изумительно. Я заметил чудный изгиб ее живота, плавно перетекающий в пышные бедра.
— Что с тобой? — спросил я.
Я держал Лолу за руки.
— Пожалуйста, возьми меня, господин. Пожалуйста, побудь со мной как с рабыней!
Я посмотрел на ее маленькое тело и на стальной ошейник на горле.
— Нет, — ответил я.
Лола перестала тянуться ко мне, и я отпустил ее запястья. Затем поднялся на ноги и некоторое время стоял, рассматривая ее. А она дрожала, стоя на коленях на одеяле.
— Я землянин, — сказал я ей.
— Да, господин, — ответила Лола, опустив голову.
Я был сердит и испуган. Мое сердце колотилось.
— Тебе нечего бояться меня, — продолжал я.
— Да, господин.
Без сомнения, Лола должна знать, что ей нечего бояться того, кто будет обращаться с ней уважительно. Почему же тогда она, простая рабыня, внушала мне такой ужас? Я думаю, это происходило оттого, что я боялся. Она могла разбудить во мне нечто гордое и дикое, такое, что не поддается притворству, нечто давно забытое и мощное, что было воспитано в пещерах и на охоте.
Рассматривая коленопреклоненную рабыню, я на мгновение испытал спокойствие силы. Затем вспомнил, что не должен быть мужчиной, поскольку мужественность запрещена, подлежит унижению и высмеивается.
Нельзя быть мужчиной! Следует быть личностью. Львы должны быть пойманы в капкан и кастрированы. Пусть истекают кровью! Среди цветов им нет места. Пусть львы поймут, что их задача — катать тележки с овцами. Они будут вознаграждены за это одобрительным блеянием.
Но на секунду взглянув на девушку, я почувствовал прилив чего-то темного и могучего, непреодолимого и сильного, чего-то, что сказало мне: красавицы вроде этой — полная и безусловная собственность мужчин.
Но и в тот раз я выбросил эти мысли из головы.
— Я не понимаю тебя, — сердито проговорил я.
Лола не подняла головы.
— Я обращался с тобой с добротой и вежливостью. А ты продолжаешь вести себя как рабыня.
— Я и есть рабыня, господин, — ответила она.
— Я не знаю, чего ты хочешь. Мне следовало бы привязать тебя к решетке, чтобы урты тобой полакомились?
— Пожалуйста, не делай этого, господин, — проговорила Лола.
— Это шутка, — ответил я, ужаснувшись тому, что она приняла мою угрозу всерьез.
— Я думала, ты так и сделаешь, — мягко сказала девушка.
— Кстати, о шутках. Какую великолепную шутку мы сыграли сегодня над нашими тюремщиками!
— Что, господин? — не поняла она.
— Они поместили тебя ко мне, чтобы я мог издеваться над тобой, а я все-таки не сделал этого. Я
