Он двинулся вперед и вышел в ту же дверь, через которую только что появился. За дверью оказался еще один коридор с полированным мраморным полом, освещаемый, как, наверное, сто лет назад, свечами в настенных подсвечниках. По стенам висели портреты каких-то людей в коричневых рясах с печальными лицами и темными глазами. По дороге Мэг не слышала ни одного звука, который мог бы иметь отношение к детям.
Директор привел их в кабинет, обставленный мебелью черного дерева с обивкой из пурпурного бархата. Вдоль стен, от пола до потолка, протянулись книжные полки. Когда они вошли, директор указал на кресла, стоящие перед камином.
– Жюль умер, – сообщил Паркер, опускаясь в кресло.
Мэг видела, как у него на скулах заходили желваки, и подавила импульсивное желание взять его за руку. Паркер явно нуждается в утешении, а она, достаточно познакомившись с Понтье, понимала, что среди них не найдется ни одного, способного осуществить эту функцию. Когда Паркер скорбит по брату, никто не подержит его за руку.
– Понятно.
Директор встал и открыл глухую дверцу, расположенную в ряду книжных полок. Когда он повернулся к ним, в руках у него был серебряный поднос с хрустальным графином и стаканами. Поставив поднос на стол, Калакс налил жидкость из графина в три стакана.
– На все воля Божья, – изрек он, затем взял поднос со стола и протянул Паркеру и Мэг.
Следуя примеру Паркера, Мэг взяла стакан тонкого хрусталя. Пить ей не хотелось, но почему-то в присутствии директора у нее возникло ощущение, что она должна повиноваться. Эта мысль вызвала у Мэг инстинктивный протест, и она поспешила поставить стакан на поднос.
Директор вскинул бровь. Мэг понимала, что реагирует на школьное начальство точно так же, как в детстве, когда очередные несостоявшиеся приемные родители возвращали ее из дома в приют, чтобы поменять на другую девочку.
Грея стакан в руке, Паркер наблюдал за ней. Мэг поняла, что ей, пожалуй, стоит вести себя гибче. Она здесь для того, чтобы помочь другому человеку, и незачем бередить старые раны.
– Полагаю, вы приехали затем, чтобы сообщить печальную новость Жюлю Огюсту-четвертому? – Директор отпил из стакана.
– Да, – одновременно ответили Паркер и Мэг. Директор кивнул.
– Я вызову его. Сегодня мне предстоит очень важная встреча с губернатором, но я подожду, пока вы поговорите с Жюлем Огюстом.
– О, в этом нет необходимости, – сказала Мэг, – мы сами справимся.
– Дорогая моя миссис Понтье, – назидательно произнес директор, – в моменты, подобные этому, присутствие духовного наставника может иметь решающее значение.
– Благодарю вас, брат Калакс, – сказал Паркер. Мэг поняла, что он нарочно поспешил ответить, опасаясь, как бы она не возразила директору. Но Мэг ни в коем случае не собиралась сообщать десятилетнему ребенку о смерти его отца под аккомпанемент разглагольствований этого напыщенного индюка о воле Божьей. В том, что Жюль лежит в новоорлеанском морге, нет ничьей воли. К такому концу его привел только дурной образ жизни, беспутство, обернувшееся трагедией. Жюля настигли собственные ошибки, совершенные в прошлом.
Директор снял трубку телефона, стоящего на небольшом столике рядом с его креслом, и сказал несколько слов. Повесив трубку, повернулся к Паркеру:
– Он сейчас будет здесь. Скажите, от чего умер Жюль? Паркер сложил руки.
– От пистолетной пули.
– Уличное ограбление?
Мэг с интересом ждала, какую версию гибели брата изложит Паркер директору школы. Отредактированную? Как будут отвечать в таких случаях родственники? Признаются ли, что Жюль пытался купить кокаин и погиб в потасовке за полицейский пистолет? Или миру предложат другую версию, например, что его убили при попытке ограбления? И что они должны сказать сыну?
Мэг не совсем понимала, как себя вести. Ей придется следовать примеру Паркера. Она всегда полагала, что правда лучше всего, но в ее нынешнем, мягко говоря, непростом положении считала себя не вправе судить кого бы то ни было за ложь.
Паркер в упор посмотрел на директора.
– Мой брат, – произнес он с расстановкой, – страдал от пагубного пристрастия к наркотикам, о чем в нашей семье предпочитали не говорить. Если бы мы не прятались от правды, возможно, он был бы сейчас жив.
– Ах вот как, понятно.
Директор с умудренным видом кивнул и начал тщательно протирать очки. Мэг ободряюще улыбнулась Паркеру. Ей понравилось, что он сказал правду.
Дверь открылась. В проеме стоял мальчик в такой же форме, как тот, что встретил их в вестибюле. Та же плотная голубая шерсть, такие же блестящие латунные пуговицы.
– Вы меня вызывали, сэр?
Директор жестом пригласил мальчика войти. Когда мальчик переступил порог, Мэг увидела, что он очень худой, в его худобе было даже нечто болезненное. Вокруг одного глаза Жюля расплылся огромный сине-черно-лиловый синяк.
– Вы снова подрались, мистер Понтье? – резко осведомился директор.
– Да, сэр.
