То, как Форс обращался в этим раненым телом, наверное, доставляло незнакомцу мучительную боль, но он не Издал ни звука, хотя, когда Форс наконец закончил, то увидел капельки крови, выступившие на нижней губе его Пациента. Незнакомец здоровой рукой махнул в сторону сумки, висевшей на его поясе, и Форс расстегнул ее. Порывшись в ней, незнакомец достал небольшой мешочек из белой ткани и сунул его в руку своего спасителя, показывая большим пальцем на кружку с водой, которой Форс пользовался во время своих хирургических действий. В мешочке оказался грубый коричневый порошок. Форс налил в кружку свежей воды, добавил в нее немного порошка и помешал все, после чего поставил кружку на огонь. Его пациент кивнул и слабо улыбнулся. Затем он указательным пальцем ткнул себя в грудь и сказал:
— Арскейн.
— Форс, — назвал себя горец, после чего указал на кошку и добавил:
— Лура.
Арскейн кивнул и произнес какую-то фразу глубоким, почти раскатистым голосом, в котором звучали барабанные нотки. Некоторые из этих слов… да, верно, они напоминали его родную речь. Хотя акцент был другой — в нем звучало слияние определенных звуков. Горец в свою очередь произнес:
— Я — Форс из клана Пумы с Дымящихся гор… — Он попытался жестами передать значение своих слов.
Однако Арскейн вздохнул. Его лицо осунулось от усталости, а глаза закрылись утомленно. Было ясно, что он не способен был сейчас связно говорить. Форс оперся подбородком на ладони и уставился на огонь. Похоже, планы придется менять коренным образом. Он не может уйти и оставить Арскейна одного, когда он не способен защитить самого себя. И этот здоровяк, возможно, сможет путешествовать лишь через несколько дней. Нужно будет подумать обо всем этом.
Вода закипела, и от кружки исходил ароматный запах — незнакомый ему, но соблазнительный. Он понюхал пар, когда вода стала коричневого цвета. Когда же жидкость стала совсем темной, он рискнул снять кружку с огня и налил жидкость в кастрюльку, чтобы остудить ее. Арскейн шевельнулся и повернул голову. Он улыбнулся при виде пара, поднимавшегося от воды, и жестом показал, что когда жидкость настоится, он выпьет ее.
Так значит, это какое-то лекарство, известное его народу. Форс подождал, потом осторожно прикоснулся к жидкости кончиком пальца, после чего приподнял темную голову незнакомца, поднеся к его разбитым губам кастрюльку. Арскейн выпил половину жидкости, прежде чем знаком показал, что достаточно. Он махнул Форсу, чтобы тот тоже попробовал ее, но одного глотка горького настоя оказалось достаточным, чтобы удовлетворить любопытство горда — Вкус у настоя был гораздо хуже, чем его запах.
Всю оставшуюся часть дня Форс занимался различными делами. Он охотился вместе с Лурой и принес в музей лучшие части оленя, на которого они неожиданно наткнулись у края озера, а также несколько перепелов, поднятых Дурой из травы. Кроме того, он притащил много хвороста, добавив его к куче дров. Еще Форс нарвал ягод с колючих кустов. И когда, наконец, разлегся рядом с огнем, вытянув вперед ноющую ногу, на него навалилась такая усталость, что ему показалось, что у него не осталось сил даже пошевелиться. Но теперь провизии было запасено у них на несколько дней вперед. Кобыла все пыталась вырваться на лужайку, и поэтому он закрыл ее на ночь в одном из длинных коридоров.
Арскейн очнулся от лихорадочного сна вечером и стал наблюдать за тем, как Форс разделывает птиц, собираясь их сварить. Он поел немного, отказавшись от большей части предложенного Форсом. Горец встревожился. Может быть, на острие кольев в ловушке был яд? А у него не было ничего, что могло бы нейтрализовать его. Он еще раз подогрел горький коричневый настой и помог Арскейну выпить его. Если в этой гадости есть что-то целебное, то здоровяк нуждался в ней.
Когда стемнело, пациент Форса снова уснул, а его лекарь склонился над костром, хотя вечер был теплым. Мысли его были заняты этой ловушкой на человека. Да, правильно, все свидетельствовало, что тот, кто создал ее, не посещал ее длительное время. Угодивший в западню олень был мертв уже несколько дней, и там был еще один скелет, обглоданный насекомыми и птицами, на противоположном конце ямы. Но кто-то или что-то затратило много труда, чтобы соорудить ее; и для создания этой ловушки требовался мозг, столь же изворотливый и хитрый, сколь и Жестокий. Форс не слышал, чтобы кто-нибудь из степняков использовал подобный искусный метод охоты, и, разумеется, это было не по вкусу жителям Эйри. Да и Арскейну он не был известен, иначе бы он не стал жертвой ловушки. Значит, выходит, ее создали другие — не жители равнин, гор и не соплеменники Арскейна — другие, бродившие по собственному почину по этому городу. И в таких городах спокойно проживать могут только… Зверолюди!
Во рту Форса пересохло, он провел руками по коленям, Лэнгдон умер, сраженный броском дротика и ударами ножей Зверолюдей. Другие Звездные Люди встречались с ними… и никогда не возвращались после этих встреч. Ярд носил на предплечье косой шрам — результат стычки с одним из их разведчиков. Это были ужасные чудовища — не люди. Форс был мутантом — да. Но он все же был человеком. Они же — нет. И именно из-за этих Зверолюдей мутантов так боялись. Впервые в своей жизни Форс начал осознавать это. Ненависть к мутантам преследовала определенную цель. Но он ведь человек! А Зверолюди — нет!
Он никогда не видел ни одного из них, и выжившие после столкновений с ними Звездные Люди никогда не разговаривали о них с простолюдинами Эйри. Легенды сделали их демонами тьмы — людоедами — ужасными тварями ночи.
Что, если в ловушку Зверолюдей и угодил Арскейн? Тогда выходит, что здесь живут эти Твари. В руинах были тысячи и тысячи укромных мест, где они могли спрятаться. И только инстинкт Луры и ее охотничье умение, а также её отличные зрение и слух могли сохранить их. Он посмотрел в сумерки и вздрогнул. Уши и глаза, лук и меч, когти зубы… хотя, возможно, всего этого окажется недостаточно!
Глава 7
Смерть играет в прятки
В течение четырех дней, которые Арскейн пролежал в прохладном зале музея, Форс охотился или разведывал лес поблизости, не рискуя однако слишком далеко удаляться от белого здания. А вечерами, сидя возле костра, они изучали речь друг друга и обменивались рассказами о своем прошлом.
— Наши Древние были летающими людьми, — раскатывался по комнате глубокий голос Арскейна. — После Последней Битвы они спустились с неба на свою родину и обнаружили выжженную землю. И тогда они повернули свои машины и полетели на юг, а когда те уже не могли больше держать их в небе, они приземлились в узкой пустынной долине. Спустя некоторое время они взяли в жены женщин этой местности. Вот так возникло мое племя…
На краю пустыни жизнь очень трудна, но мой народ заучился использовать все, что может получить от пустыни человек, а впоследствии у нас было много хорошей земли. И была она у них до дважды двенадцати лун тому назад… а потом земля вздрогнула и затряслась так, что никто не мог устоять на ногах. С гор на нашу землю на юг пришел огонь и множество ужасных запахов. Талу Длиннобородый и Мак Трехпалый умерли, надышавшись смертоносного тумана, который опустился на деревню. И утром, с первыми лучами рассвета, мир снова затрясся, и в этот раз горы извергли из себя горящие камни, которые падали вниз, чтобы поглотить наши самые лучшие, с таким трудом отвоеванные поля и пастбища. Поэтому мы собрали все, что только смогли, и бежали от этих камней, гоня наших овец и взяв с собой только то, что могли унести наши пони, запряженные в телеги, и мы сами на своих плечах.
Мы пошли на север и обнаружили, что в других местах земля подверглась таким же разрушениям, в результате чего сушу затопило восточное море. И тогда нам пришлось бежать от поднявшейся воды, как до этого от огня. Нам казалось, что уже нигде мы не сможем обнаружить место, которое могли бы назвать своим домом. Пока наконец мы не вышли на территорию, где когда-то жило множество Древних. И тогда нескольких молодых воинов, и меня в том числе, отправили на разведку, чтобы найти поля для посевов и место для постройки новой Деревни Птиц. Это была прекрасная страна… — Арскейн показал рукой на юг. — Я многое увидел и должен был возвратиться с известиями, так далеко углубившись в неизведанную страну, но моя душа не давала мне покоя, я жаждал увидеть все новые и новые чудеса. Я тайком наблюдал за передвижениями степняков, но их образ жизни не для меня. Им по душе жить в домах из шкур, которые
