— Наверное, я просто не подумала.
Кэтрин положила голову ему на грудь, прислушиваясь к ровным ударам его сердца. Ей нужно было послушаться матери, внезапно подумала она. Нужно было позволить ей сказать Дэву, что она слишком больна, чтобы видеться с ним сегодня, нужно было дать себе время продумать план. А сейчас она понятия не имела, с чего начать. Так много ей нужно было ему сказать, сказать такое, к чему он... к чему они оба не готовы. Все сплелось и перепуталось, как гордиев узел. Но должен же быть кончик, с которого можно начать распутывать, вот только где его найти...
Девушка вздохнула и закрыла глаза, уютнее устраиваясь в теплых объятиях Дэва. С чего бы она ни начала, все равно возникнет проблема, достойная решения Соломона.
— Мне так много нужно тебе сказать, — начала она наконец. — И я совсем не знаю, с какой стороны подступить...
— Кэт?
— Я должна рассказать тебе, что произошло после твоего ухода, — продолжила она, отстраняясь от него и садясь на кушетку. — Дэв, я... твой отец и я... мы беседовали...
Он кивнул:
— Да, я знаю. Отец сказал мне. Она удивленно посмотрела на него:
— Сказал?
Дэв снова кивнул:
— Он сказал... сказал, что разговор не был таким приятным, как ему хотелось бы, но он думает, что вы оба теперь понимаете друг друга намного лучше.
Кэтрин, склонив голову набок, пристально смотрела на Дэва. В его голосе слышались смущенные и обеспокоенные нотки, и слабая волна надежды всколыхнулась в ее душе. Неужели Артур Хэррингтон изменил свое мнение? Неужели он отступил перед ее решимостью?
— Я... я не понимаю, — осторожно произнесла она. — Что он тебе сказал?
Дэв пожал плечами:
— Он объяснил, что произошло между твоей матерью и им много лет назад. Об... об этом парне, Джиме вроде бы.
Кэтрин недоверчиво посмотрела на него, и ее щеки покрылись румянцем.
— Он так сказал тебе?
Дэв кивнул и засунул руки в карманы.
— Он, естественно, не собирался, но я не дал ему шанса увильнуть. Люди за соседним столиком не смогли сдержаться и не рассказать мне, что между вами что-то произошло...
Кэтрин с облегчением закрыла глаза и откинула голову на спинку кушетки.
— Слава богу, ты знаешь, — вздохнула она. — Я не представляла себе, как тебе сказать, что на самом деле сделал ей твой отец. Это было так жестоко...
— Ну же, любимая, давай не будем чрезмерно раздувать этот инцидент.
Кэтрин недоверчиво заморгала:
— Что ты сказал?
Дэв поднял руки, сдаваясь, и робко улыбнулся:
— Послушай, я понимаю: она твоя мать, и знаю, что женщины имеют склонность держаться вместе, но...
— Какое, черт возьми, это имеет отношение? — воскликнула Кэтрин, вставая. — Есть, в конце концов, такое понятие, как уважение к приличиям.
— Конечно. Но твоя мать сама знала, во что она влипла, Кэт. Она была совершеннолетней, а этот парень не давал ей никаких обещаний.
— Он говорил, что любит ее, Дэв...
— Люди многое говорят, Кэт. Но это не означает, что они должны платить за это всю свою жизнь.
Кэтрин открыла рот и вновь закрыла его. В горле до боли пересохло, и она тяжело сглотнула несколько раз, прежде чем вновь сделать попытку заговорить.
— Ты имеешь в виду, что за все должны платить только женщины?
Дэв пожал плечами:
— Я этого не сказал. Просто женщины имеют склонность к романтике, и иногда то, что они называют любовью, всего лишь означает, что два человека получают удовольствие друг от друга. Женщины должны научиться не смешивать приятную интерлюдию с чем-то более серьезным. И они должны научиться быть более предусмотрительными.
Казалось, каждый мускул ее тела напрягся.
— Более осторожными, ты хочешь сказать? Верно?
— Это одно и то же. — Дэв улыбнулся и открыл ей свои объятия. — Послушай, нам с тобой нет нужды спорить по этому поводу. Думаю, мой отец сделал единственное, что мог, хотя, полагаю, ты можешь с этим не согласиться. Я знаю, как ты близка со своей матерью...
Кэтрин покачала головой и отодвинулась от него.
— Это не имеет никакого отношения к нам с тобой, Дэв.
— Конечно же имеет, Кэт. Отец предупредил меня, что ты теперь настроена враждебно...
— Ты тоже так обо мне думаешь? — спросила она, внутренне радуясь тому факту, что еще в состоянии составлять фразы, пусть и совсем простые.
— Ладно, называй это как хочешь. Вероятно, ты просто слишком предана своей матери, и я прекрасно понимаю, как, должно быть, тяжело было тебе все это услышать.
— Понимаешь? — холодно переспросила она. Он кивнул:
— Разумеется. Но попытайся взглянуть на это с другой точки зрения...
— Джима, — спокойно подсказала она, и Дэв вновь кивнул:
— Правильно, Джима. Он пытался объяснить ей положение вещей, но твоя мать хотела все сделать по-своему.
— Что значит, «по-своему»? Объясни, ради бога.
— Помнишь, Кэт, я тебе говорил, что в каждой истории всегда есть две стороны?
Он продолжал говорить... Она знала, что он говорит, она видела, как двигаются его губы, мускулы его лица, но его слова казались ей смесью неясных тихих звуков. Это не мог говорить человек, в которого она была влюблена, которого любила и еще... и еще...
— Скажи мне только одно, — прошептала она. — Если бы это был ты?
Взгляд Дэва искал ее глаза.
— Ты имеешь в виду, если бы я попал в подобное затруднительное положение с женщиной?
Она кивнула, боясь довериться голосу, и Дэв пожал плечами.
— Буду честен, Кэт. Я чувствовал бы себя таким же загнанным в угол, как и он. Ни один мужчина не любит, когда его к чему-то принуждают. Не думаю, что я бы убежал... но, во всяком случае, не позволил бы поймать меня в ловушку. Черт возьми, женитьба — серьезный шаг. И мужчина делает предложение потому, что он этого хочет, а не потому, что должен.
Пол покачнулся под ее ногами, и Кэтрин для опоры схватилась за каминную полку. Дэв шагнул к ней, но она только покачала головой.
— Уходи, — прошептала она. — Пожалуйста, уходи, Дэв.
Он был ошеломлен. Она видела это по его лицу, и почему-то это причинило ей большую боль, чем все то, что он успел наговорить. Ей было больно узнать, что он придерживается мужского взгляда на те вещи, что полностью изменили жизнь ее матери... и теперь могут изменить и ее собственную. Но его слова были для нее словно удар ножом в сердце. А невысказанная тайна ее беременности повернула рукоятку и всадила холодную сталь еще глубже.
— Пожалуйста, — прошептала Кэтрин, отворачиваясь и борясь со слезами, наполнившими глаза, — просто уходи.
Дэв схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.
— Уходи? О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Я не знаю, как можно выразиться яснее? — прошептала она. — Я хочу, чтобы ты ушел.
