крылья, выставила когти; казалось, вот-вот она поднимется в воздух, нападет на Бриксию.
Иллюзии? Девушка не была в этом уверена. Каждое из видений выглядело материальным, прочным, как и трон, на котором оно возникало. Шкатулка и цветок…
А теперь… теперь это Двед! Окутанный туманом, он не сидит, а лежит на троне. Все скрыто, кроме части его лица. Он с трудом поднял голову, посмотрел на Бриксию затуманенными от ужаса глазами, и в них была отчаянная мольба:
— Сокровище! — Это единственное слово пронеслось по залу мучительным шепотом.
И Двед исчез. Его место заняла Ута… Ута, ясно видимая, зажатая в когтях чудовища, дергающаяся, пытающаяся освободиться… а уродливая лапа ползла к ее пушистому горлу, чтобы сдавить, выдавить жизнь…
— Сокровище! — промяукала кошка.
И, как и все остальные, Ута исчезла. Трон какое-то время оставался пустым. Потом — на троне появился мужчина, не призрачный, теневой, а реальный, как Марбон в помещении со столбом.
Он был не в шелковой одежде для пирующих, а в кольчуге и шлеме, который затенял лицо.
— Марбон! — Бриксия чуть не произнесла это имя вслух, но тут же увидела, что это не повелитель Эггерсдейла, хотя и очень похож на него. На лице этого человека лежала резкая печать гордости и высокомерия. Рот был искривлен, словно человек попробовал что-то неприятное, кислое, испортив себе удовольствие от пира.
Остальные, как и их господин, тоже стали отчетливее. И не все они были людьми. Когда Бриксия поняла это, ее охватила дрожь. Справа от лорда сидела женщина в платье цвета свежей весенней зелени. Но волосы у нее тоже были зелеными, как и платье, — прекрасные волосы, но нечеловеческие. По другую сторону, слева от лорда, над столом виднелась кошачья голова. Цветом она напоминала Уту, но по размеру была вдвое больше.
Были здесь и другие: молодой мужчина в шлеме с гребнем в виде вставшей на дыбы лошади, — его лицо тоже ничуть не напоминало человеческое. Еще одна женщина, в платье стального цвета, на поясе металлические пластинки, и на каждой — молочно-белый драгоценный камень. Волосы женщины, белые, как эти камни, были уложены короной. На спокойном лице высокомерное выражение. Но что-то говорило о том, что она в этом обществе стоит особняком, что она наблюдатель, но не участник происходящего. На груди женщины сверкала подвеска со сложно вырезанным узором, из того же белого камня. И Бриксия понимала, что эта подвеска — оружие, сильнее любого лезвия.
В дальнем конце стола, отдельно от остальных (как не совсем желанные гости), сидели еще двое. Разглядев их, Бриксия затаила дыхание.
Первым было гротескное тощее существо, похожее на то, которому служили птицы… Но не точно такое же. В фигуре, сидевшей за столом, было больше округлости, сходства с женщиной, — хотя она тоже была не одета, если не считать перьев. На существе-птице красовался пояс с драгоценностями. Драгоценности сверкали также на широком, похожем на воротник ожерелье. Но существо, несомненно, было той же породы, что птица-женщина из Пустыни.
А рядом с ней — жаба… только это чудовище обладало близким, почти святотатственным сходством с человеком. При этой мысли Бриксию охватило отвращение, но, несмотря на все усилия, она не могла оторвать взгляд от этого существа.
Глаза жабы злобно блестели, и девушка догадывалась, что хоть чудовище и принимают тут, оно ненавидит всех собравшихся.
Казалось, появление Бриксии не вызвало интереса у пирующих. Ни в одной паре глаз не отразилось удивления, на нее даже не смотрели. Она не понимала, почему оказалась здесь. Потом…
Она уже не стояла беспомощно перед троном. Изумленная девушка вдруг поняла, что по какому-то капризу приведшей ее сюда силы она висит в воздухе над пирующими, так, что одним взглядом может охватить весь зал.
Высокий трон лорда, так же, как в любой крепости, стоял лицом к большой двойной двери зала. И вот с грохотом, от которого стихли все разговоры пирующих — Бриксия слышала их как легкие вздохи ветра, — створки двери не просто распахнулись, они ударились о стены. Как будто летний гром прозвучал в зале.
В широком проходе — эта дверь могла пропустить целый отряд вооруженных солдат в строю — появился человек. Как и лорд этого зала, он был одет не для пира, но в кольчугу и шлем. Плащ он отбросил за спину, словно для того, чтобы освободить руки.
Но меч этого человека лежал в ножнах, а другого оружия не было. Если не считать оружием ту ненависть, что отражалась на его лице. И Бриксия, которая недавно чуть не назвала Марбоном владыку зала, теперь была почти убеждена, что не ошиблась бы, назвав так пришельца.
Он не стал сразу входить в зал, а как будто ждал приглашения от лорда на троне. Стоял, спокойно разглядывая собравшихся, а за его спиной виднелись другие воины.
Выглядело это так, словно взрослого окружили дети. Воины, вставшие по бокам от лорда, плотно собравшиеся за спиной, были такого роста, что сам он казался гигантом. Но эти воины не были детьми, это были зрелые, часто даже пожилые мужчины.
И эти люди не были коренасты, как гномы, — нет, они были стройны и изящны. Но только их руки и красивые лица не были закрыты. Тела же скрывали кольчуги перламутрового цвета, составленные из перекрывающих друг друга пластин. Шлемами служили либо настоящие раковины, либо их тщательные копии.
— Приветствую, родич…
Молчание, наступившее после грохота, с которым раскрылись двери, нарушил лорд, хозяин зала. Он слегка улыбнулся, но улыбка его была неприятной, насмешливой.
Человек у входа посмотрел ему в глаза. Он не улыбался. Напротив, легкие морщины в углах рта и глаз говорили, что он с трудом сдерживает ярость. И он не сделал ни шага вперед.
— Ты не сообщил, что окажешь нам честь своим присутствием, — продолжал лорд. — Но для родственника всегда найдется место в Катале…
— Такое же, как в Ан-Яке? — впервые заговорил вновь пришедший. Говорил он негромко, и у Бриксии появилось странное ощущение, что ей передается напряжение, охватившее пришельца.
— Странный вопрос, родич. Что бы он значил? Может, у тебя и твоего водяного народа какие-то неприятности?
Человек у двери рассмеялся.
— Правильный вопрос, Элдор! Неприятности, говоришь? А почему ты спрашиваешь? Ведь ты умеешь читать мысли, у тебя много глаз и ушей, умеющих слышать траву, птиц и все остальное, и ты должен знать, что случилось.
Лорд покачал головой.
— Ты переоцениваешь мои возможности, лорд Зарстор.
— Да, у меня неприятности, — взорвался Зарстор. — Те, что происходят от злых желаний, от сношений с силами, одна мысль о которых грязнит человека. У меня нет таких возможностей, как у тебя, Элдор, но я слышал о призывах, переговорах, свиданиях, о том, что началось странное оживление. Мне говорили о Сокровище…
Когда он произнес последнее слово, снова наступило молчание… такое молчание предшествует громкому боевому кличу. Никто из сидящих за столом не шевельнулся. Они как будто мгновенно застыли.
Молчание нарушила женщина с белыми камнями.
— Ты говоришь в гневе, лорд Зарстор, и слишком торопливо.
Впервые взгляд Зарстора оторвался от Элдора. Пришедший взглянул на женщину и сразу снова перевел глаза на лорда, как будто ему необходимо было постоянно видеть хозяина зала. Заговорил он уважительно, но при этом не смотрел на женщину:
— Ваша светлость, я сердит, да. Но человек имеет право сердиться на несправедливость и тем вооружиться против зла. У моих друзей тоже есть силы. На меня и на Ан-Як наложено проклятие… Перед твоим алтарем, в полном свете луны я готов поклясться в этом!
Женщина повернула голову и взглянула прямо на Элдора.
— Мы слышали, что на лорда и его землю наложено проклятие. Тому должна быть причина…
