Он стоял на пригорке, а перед ним дымился тусклый костер — языки пламени были словно обведены черной каймой. Вокруг костра толпились скритеки. Они подняли связанного пленника, который тщетно пытался вырваться из их лап, и бросили его в костер.
Кадии стало плохо, к горлу подступила тошнота. А болотные чудовища уже тащили к костру пленницу — юную девушку-уйзгу, почти еще девочку. Они затеяли игру с ней: развязали, перекидывали ее от одного к другому, а потом, крепко держа, поставили перед прислужником Варма. Его лицо… Кадия зажмурилась, только бы не видеть этого лица, но напрасно: она видела его внутренним зрением.
Движением, почти изящным, он наклонил свой жезл, и из него вырвалась узкая струя пламени. Взад и вперед, взад и вперед водил он истечением черной Силы по трепещущему тельцу, которое изгибалось в мучительной агонии.
Затем скритеки бросили опаленную жертву в костер. Картина в чаше вдруг стала больше, и вожак оказался в самом ее центре. На миг его лицо заполнило все созданное ими зеркало.
Его глаза сузились. Он понял!
И тут же его изображение сменилось, внимание всех сосредоточилось на том, что лежало за снующей толпой скритеков. Кадия, подчиняясь безмолвному требованию, догадалась, что нужно синдонам — какая- нибудь примета, какой-нибудь намек, где находится это место мучений и страданий.
А времени у нее почти не оставалось. Картина исказилась, начала чернеть по краям, словно ее подпаливал огонь. Внезапно жар под ее ладонями стал нестерпимым.
Пальцы Ламарила крепче прижались к ее плечам, он привлек девушку к себе, так что ее руки оторвались от чаши и рук Салин. Она смогла отвести взгляд от взбаламученной жидкости, колыхания которой постепенно замирали. Но даже легкое движение отдавалось в ней болью.
Ламарил не отпустил ее, а, наоборот, прижал к себе, и в нее хлынули новые силы. Но ничто не могло стереть из ее памяти увиденное.
— Это место я знаю, — объявил молчаливый Смайл. А Кадия даже не заметила, что они с Джеганом вернулись из разведки! — Это Клыки Рапана. Около Нотара.
Ламарил осторожно отпустил ее.
— Отдохни, Кадия, — сказал он ласково. — Ты сражалась, как настоящая героиня. И ты тоже, Салин.
Лалан встала на колени перед ведуньей, прижав ладони к ее склоненной голове. Кадия догадалась, что она помогает Салин обновить силы, как Ламарил помог ей.
А предводитель синдонов уже выровнял небольшое пространство земли и поместил по его краям два фонаря со светляками, а потом принялся чертить кинжалом какие-то линии, говоря при этом:
— Времени миновало много, и произошли всякие изменения. Юный воин, ты сумеешь показать, где находятся эти твои Клыки?
— Нотар течет вот так, беря начало в пещерах горы Джидрис, полных льда, так, во всяком случае, рассказывают. — Смайл опустился на колени рядом с чертежом и указал длинным пальцем. — Да, у истоков Нотара есть пещеры. Туда-то и лежит наш путь.
— Ну а Клыки? — спросил Ламарил.
— Они вот тут! — Смайл ткнул пальцем в точку к западу от реки. — Благороднейший, «желтая смерть» широко расползлась в этих местах. Кланы уйзгу бежали оттуда на юг. Этот путь означает смерть. Мы говорили с разведчиками. По их словам, безопасно только там. — Его палец скользнул далеко на восток. — Нот, крепость Великой Волшебницы, теперь лежит в развалинах, но, видно, какие-то чары она еще хранит, раз «желтая смерть» в ту сторону не поползла.
— И тот, кого мы преследуем, сейчас там… — Ламарил посмотрел на чертеж. — Зараженная земля его не пугает?
Видимо, он говорил сам с собой, потому что, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос:
— А через трясину есть достаточно твердая дорога?
— Нет, Благороднейший. Но мы говорили с разведчиками. На восходе к нам придут знающие охотничьи тропы. И по нашему обычаю, на речках и озерах в местах переправ всегда спрятаны лодки. И те, кто придет, знают эти места.
Кадия не понимала, как они различают хоть что-нибудь при таком слабом освещении. Однако они уверенно обсуждали расстояния и взвешивали, не слишком ли длинным окажется тот или иной путь. Тот, за кем они гнались, шел со скритеками, а эти болотные исчадия были опасными врагами.
— Мы сделаем то, что должны. — К группе у импровизированной карты присоединился Гуерс. Рядом с ним малыш хасситти почти уткнулся в чертеж длинным носом, точно обнюхивая каждую линию.
Затем он выпрямился во весь свой крохотный рост и указал не на карту, а на запад, что-то возбужденно щебеча и прищелкивая. Ламарил выслушал его быструю речь, а затем сказал:
— Это Куав из рода сновидцев. Он просит, чтобы мы разрешили ему сегодня ночью обозреть для нас даль. Ведунья, для этого нужны особые травы. А у нашей целительницы Тостлет запас не полон. Ты не поделишься с ней?
Салин быстро кивнула, хасситти подошла к ней, и они вместе начали рыться в мешке. Наконец Тостлет взяла связку перекрученных листьев. Салин внимательно следила за ней.
Сама Кадия и думать не хотела ни о каком дальновидении. Тошнота, вызванная тем, что показала чаша, становилась все сильнее. Она даже не смогла укусить лепешку, хотя и была голодна. Свернувшись на спальной циновке, она крепко прижала к груди обнаженный меч, повернув его глаза от себя — пусть несут стражу.
К счастью, снов в эту ночь она не видела. А лагерь укрепили и охраняли синдоны, и она могла ни о чем не заботиться. И всю ночь она спокойно спала.
Раздалось щебетание, и к плечу Кадии прикоснулись чьи-то пальцы. Она открыла глаза и увидела серый туманный рассвет. Над ней склонилась Тостлет. Целительница погладила ее по лицу. Осторожное движение когтей несло приятную прохладу. В другой руке хасситти держала чашку с чем-то густым и жирным. В отличие от мази, с помощью которой обитатели болот спасались от жалящих насекомых, содержимое чашки источало благоухание и освежало кожу.
— Целительница! — Кадия стряхнула с себя остатки сна. — Прими мою благодарность. — Она приподнялась, села и улыбнулась Тостлет.
— У мудрой Салин есть свои снадобья, у меня свои, и вместе мы отгоняем крылатых кровососов, — сказала хасситти не без самодовольства. — Но мое не мучает нос дурным запахом.
— Ты права, Тостлет, — засмеялась Кадия. — И в этом месте лучше не придумаешь!
В первый раз за очень долгое время она проснулась, чувствуя себя уверенной и спокойной. В этом сражении они обладали значительными преимуществами. Вопреки всем предостережениям Ламарила, она не сомневалась, что синдоны способны применить Силы, какие ее соплеменникам и не грезились, — быть может, много превосходящие мощь Талисмана Трех.
Свертывая спальную циновку, перед тем как убрать ее в мешок, Кадия заметила, что она делает это чуть ли не последней. Большинство уже завтракали — и не только дорожными запасами, но еще и свежезажаренной горбой. Она заметила, как Ламарил облизал пальцы. Стань свидетелями этого обитатели Цитадели, они сразу бы забыли почтительный страх, который внушали им Исчезнувшие.
Завязав мешок, Кадия подошла к дотлевающему костру и взяла последний кусок горбы, насаженный на прут.
— Ясный день, легкий путь, — церемонно поздоровался с ней Ламарил, и она постаралась ответить в том же тоне:
— Да будет так для всех здесь! — Ожидая, пока рыба чуть остынет, она спросила: — А что сновидец?
— Видел сон, — ответил Ламарил совсем невесело, и безмятежная уверенность Кадии по-угасла. — Нам предстоит идти быстро и далеко.
Джегана и Смайла нигде не было видно. Кадия догадалась, что они вновь ушли на разведку. Но их мешки она увидела на плечах двух синдонов, которые вдобавок несли и свое снаряжение. Лалан держалась рядом с Салин, когда они тронулись в путь, но не поддерживала ее, так как посох ведуньи в это утро служил не столько опорой, сколько почетным символом.
Вскоре они сошли с полосы твердой земли, которая так долго облегчала им путь, и теперь продвигались
