Закрыв лицо руками, сэр Лестер со стоном просит мистера Баккета немного помолчать. Но вскоре он отнимает руки от лица, так хорошо сохраняя достойный вид и внешнее спокойствие, - хотя его лицо так же бело, как волосы, - что мистеру Баккету становится даже немного страшно. Сэр Лестер всегда замкнут в раковине своей надменности, но сейчас его оледенило и сковало еще что-то, и мистер Баккет вскоре замечает, что речь его становится необычно медлительной, а начиная говорить, он иногда с трудом произносит какие-то нечленораздельные звуки. Подобными звуками он сейчас и нарушает молчание; однако вскоре овладевает собой и заставляет себя выговорить, что не может постичь, каким образом столь преданный и усердный джентльмен, каким был покойный мистер Талкингхорн, ничего не сказал ему об этих прискорбных, печальных, непредвиденных, потрясающих, невероятных обстоятельствах.
- Повторяю, сэр Лестер Дедлок, баронет, - продолжает мистер Баккет, передайте мои слова ее милости, и пусть она сама все объяснит. Расскажите об этом ее милости, если найдете нужным, от имени Баккета, инспектора сыскного отделения. Или я ничего не понимаю в людях, или вы узнаете, что покойный мистер Талкингхорн сам бы сообщил все это вам, как только решил бы, что настало время; узнаете даже, что он дал это понять ее милости. Более того, он, возможно, рассказал бы вам обо всем в то самое утро, когда я осматривал его тело! Ведь вы не знаете, что именно я собираюсь сказать и сделать через пять минут, сэр Лестер Дедлок, баронет; допустим, что меня сейчас пристукнут, вы тогда, чего доброго, станете удивляться, почему я не сделал того, что собирался сделать, не так ли?
Правильно. Сэр Лестер делает огромное усилие, стараясь не испускать нечленораздельных звуков, и ему удается выдавить из себя слово: 'Правильно'.
Но вдруг из вестибюля доносятся чьи-то громкие голоса. Прислушавшись к ним, мистер Баккет идет к двери и, бесшумно повернув ключ, открывает ее, а затем снова прислушивается. Немного погодя он оглядывается и говорит торопливым, но спокойным шепотом:
- Сэр Лестер Дедлок, баронет, эта прискорбная семейная история разглашена, чего я и ожидал, после того, как покойный мистер Талкингхорн скончался так внезапно. Единственный шанс замять ее - это впустить сюда людей, которые сейчас препираются внизу с вашими лакеями. Может, вы посидите спокойно - ради чести вашего рода, - пока я разделаюсь с ними? И будьте так любезны, кивните мне головой, когда вам покажется, что я прошу кивнуть.
Сэр Лестер отвечает заплетающимся языком: 'Как знаете, инспектор, как знаете!', а мистер Баккет, кивнув ему и с проницательным видом согнув указательный палец, шмыгает вниз в вестибюль, после чего голоса быстро умолкают. Вскоре он возвращается, а в нескольких шагах за ним шествует Меркурий, который вместе с другим родственным ему божеством в пудреном парике и персиковых штанах несет в кресле расслабленного старика. За ними идут мужчина и две женщины. Приветливо и непринужденно указав, куда поставить кресло, мистер Баккет отпускает обоих Меркуриев и снова запирает дверь на ключ. Сэр Лестер смотрит ледяным взором на это вторжение в его святилище.
- Ну-с, вы, может, знаете меня, леди и джентльмены, - начинает мистер Баккет конфиденциальным тоном. - Я Баккет, инспектор сыскного отделения, вот кто я такой, а вот это, - говорит он, высунув из внутреннего кармана кончик своей дубинки, которая всегда у него под рукой, - это знак моей власти. Значит, вы хотите видеть сэра Лестера Дедлока, баронета? Прекрасно! Вы его видите, и заметьте себе, что не всякий может удостоиться такой чести. Ваша фамилия Смоллуид, дедушка, вот какая у вас фамилия, и мне она хорошо известна.
- Ну и что же? Вы ведь о ней ничего дурного не слышали! - визжит мистер Смоллуид громко и пронзительно.
- А вы случайно не знаете, за что зарезали одну свинью, а? - спрашивает мистер Баккет, глядя ему прямо в глаза, но ничуть не раздражаясь.
- Нет!
- Так вот, ее зарезали за то, что она вела себя чересчур нахально, говорит мистер Баккет. - Смотрите, как бы и вам не подвергнуться той же участи, - это вам совсем ни к чему. Может, вы привыкли разговаривать с глухими, а?
- Да, - рычит мистер Смоллуид, - у меня жена глухая.
- Вот почему вы так пронзительно визжите. Но раз ее здесь нет, визжите, пожалуйста, на одну-две октавы ниже - так и мне будет приятнее и для вас приличнее, - говорит мистер Баккет. - А этот джентльмен, он из проповедников, сдается мне.
- Это мистер Чедбенд, - отвечает Смоллуид, резко сбавив тон.
- Я когда-то знавал одного вашего однофамильца - приятель мой был, тоже сержант, - говорит мистер Баккет, протянув руку Чедбенду, - так что мне ваша фамилия нравится. А это, наверное, миссис Чедбенд?
- И миссис. Снегсби, - представляет мистер Смоллуид вторую свою спутницу.
- Ее муж держит писчебумажную лавку, и он мой закадычный друг, говорит мистер Баккет. - Люблю его, как брата родного!.. Ну, в чем дело?
- То есть вы спрашиваете, по какому делу мы пришли? - осведомляется мистер Смоллуид, немного озадаченный столь неожиданным поворотом.
- Ага! Вы прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю. Выкладывайте, а мы послушаем в присутствии сэра Лестера Дедлока, баронета. Ну! Валяйте.
Подозвав к себе мистера Чедбенда, мистер Смоллуид кратко совещается с ним шепотом. Мистер Чедбенд, выделяя из пор своего лба и ладоней значительное количество пота, произносит громко: 'Да, вы первый!' - и возвращается на прежнее место.
- Я был клиентом и другом мистера Талкингхорна, - верещит дедушка Смоллуид, - я вел с ним дела. Я был полезен ему, а он был полезен мне. Покойный Крук был моим шурином. Он был родным братом зловредной сороки... то бишь миссис Смоллуид. Я унаследовал имущество Крука. Я осмотрел все его бумаги и веши. Все они были перерыты на моих глазах. Среди них нашлась пачка писем, которая осталась от его покойного жильца и была запрятана на полке рядом с подстилкой Леди Джейн - Круковой кошки. Старик повсюду рассовывал всякую всячину. Мистер Талкингхорн пожелал иметь эти письма и получил их; но сначала я сам их прочитал. Я деловой человек, ну, я в них и заглянул. Это были письма от любовницы его жильца, а подписывалась она 'Гонория'. Но ведь Гонория - это, черт побери, довольно редкое имя, а? Нет ли случайно в этом доме какой-нибудь леди, которая подписывается 'Гонория', а? Да нет; не думаю, что есть! Нет, нет, не думаю? А может, подпись у нее похожа на ту? Нет, нет, не думаю, что похожа!
Но тут, на вершине своего торжества, мистер Смоллуид обрывает речь, задыхаясь от кашля, и только охает:
- Ох, боже мой! О господи! Меня совсем растрясло!
- Ну-с, - говорит мистер Банкет, подождав, пока он откашляется, - когда вы соберетесь сказать то, что касается сэра Лестера Дедлока, баронета, имейте в виду, что этот джентльмен сидит здесь.
- А разве я этого еще не сказал, мистер Баккет? - визжит дедушка Смоллуид. - Неужто я не сказал того, что касается этого джентльмена? Может, его не касается капитан Хоудон со своей 'навеки любящей Гонорией' и их младенцем в придачу? В таком случае, я желаю знать, где находятся эти письма. Это касается меня, если даже не касается сэра Лестера Дедлока. И я узнаю, где они! Я не потерплю, чтоб они улетучились под шумок. Я вручил их моему другу и поверенному мистеру Талкингхорну, а не кому-то другому.
- Да ведь он заплатил вам за них... заплатил щедро, - говорит мистер Баккет.
- Не в плате дело. Я хочу знать, кому они достались. И я скажу вам, чего мы хотим... чего мы все здесь требуем, мистер Баккет. Мы требуем, чтобы это убийство расследовали тщательно и досконально. Мы знаем, кому оно на пользу и по каким причинам, а вы сделали еще далеко не все. Если Джордж, бродячий драгун, и приложил к этому руку, так он был только сообщником, а подстрекал его кто-то другой. Вы не хуже прочих понимаете, на что я намекаю.
- Так вот что я вам скажу, - говорит мистер Баккет, мгновенно изменив тон, подойдя вплотную к старику и придав чуть ли не колдовскую силу своему указательному пальцу. - Будь я проклят, если допущу, чтобы хоть один человек на свете испортил мое дело, или вмешался в него, или опередил меня хоть на полсекунды. Вы требуете тщательного и досконального расследования! Вы этого требуете! А вы видите эту руку? По-вашему, я не знаю, в какое время нужно ее протянуть и схватить за руку того, кто стрелял?
Так страшна сила этого человека и такая угроза звучит в его словах, которых никак не назовешь
