пусть тогда радуется! О-о! О-о! Для того ли я увлекла Джорджа, для того ли он покинул родной дом, чтобы терпеть такое! Милый Джордж, ты свободен! Оставь меня, ненаглядный, наедине с моей матерью и с моей судьбой! Передай поклон твоей тете, Джордж, и пусть она не проклинает змею, которая пересекла твой жизненный путь и отравила тебе существование! О-о! О-о! — Юная девица, только-только достигшая того возраста, когда можно закатывать истерики и еще ни разу в жизни не падавшая в обморок, проделала все, что в таких случаях требуется от дебютантки, в высшей степени успешно. Склонившись над бесчувственным телом своей возлюбленной, мистер Самсон потерял всякую способность соображать и обратился к миссис Уилфер с некоторой непоследовательностью в выражении своих чувств:
— Демон! Со всем моим почтением к вам… Полюбуйтесь на дело рук ваших!
Взирая на все происходящее, херувим беспомощно потирал подбородок, но, в общем, был склонен приветствовать отклонение от основной темы — в надежде, что всепоглощающие свойства истерики поглотят и се. Так оно и получилось. Как только Неукротимая мало-мальски пришла в себя и спросила сдавленным голосом: «Милый Джордж, ты жив? — и далее: — Дорогой Джордж, что случилось? Где мама?» — мистер Самсон, бормоча слова утешения, поднял с полу распростертое тело своей возлюбленной и подал его миссис Уилфер как некое освежающее яство. Миссис Уилфер с достоинством вкусила от него, поцеловав дочку в лоб (будто глотая устрицу), после чего мисс Лавиния нетвердыми шагами вернулась под крылышко мистера Самсона.
— Милый Джордж, я, кажется, наделала глупостей… но у меня до сих пор кружится голова, не отпускай моей руки, Джордж, — сказала она и потом еще долго приводила его в замешательство, неожиданно издавая странный звук — нечто среднее между всхлипыванием и шипением бутылки с содовой, — который, казалось, того и гляди разорвет по швам корсаж ее платья.
В числе самых разительных следствий этого истерического припадка было то, что он произвел необъяснимое действие на возвышенные чувства мисс Лавинии, миссис Уилфер и мистера Джорджа Самсона и не распространился только на Р. У., как на человека постороннего и крайне черствого. Мисс Лавиния, скромно потупив глазки, наслаждалась выпавшим на ее долю успехом, миссис Уилфер имела вид благостный и всепрощающий, мистер Самсон точно очистился от скверны и познал свет истины. В таком настроении они вернулись к основной теме.
— Милый Джордж, — с меланхолической улыбкой проговорила Лавви. — После того, что произошло, мама, наверно, скажет папе, чтобы он сказал Белле, что мы будем рады видеть ее с мужем.
Мистер Самсон вполне согласился с ней и пробормотал вполголоса, что он глубоко уважает миссис Уилфер и что он должен ее уважать и всегда будет уважать. Особенно после того, что произошло.
— Я никогда не позволю себе, — глухим голосом протянула миссис Уилфер из своего угла, — идти наперекор чувствам моей родной дочери и чувствам юноши… (последнее слово пришлось не по вкусу мистеру Самсону)… юноши, который стал избранником ее девического сердца. Может быть, я и чувствую… нет, знаю! что меня ввели в заблуждение, меня обманули. Может быть, я и чувствую… нет, знаю! что мною пренебрегли, со мною не посчитались. Может быть, я и чувствую… нет, знаю! что, поборов в себе отвращение к мистеру и миссис Боффин, удостоив их приема в этом доме, а вашу дочь Беллу, — тут она повернулась к мужу, — своим согласием на переезд к ним, я старалась помочь вашей дочери Белле, — снова вполоборота к мужу, — занять положение в свете, пусть даже ценой столь низменного и не делающего нам чести знакомства! Но теперь мне ясно, что, сочетавшись браком с мистером Роксмитом, ваша дочь Белла, — снова поворачиваясь к мужу, — стала супругой нищего, как бы некоторые ни старались его выгородить. И она не осчастливила свою семью таким замужеством. Впрочем, я не намерена распространяться о своих чувствах и поэтому умолкаю.
Мистер Самсон пробормотал, что ничего другого и не следовало ожидать от той, которая всегда служила примером для членов своей семьи и никогда не пятнала ее позором. Тем более служила и тем менее пятнала (несколько туманно пояснил он), если вспомнить все, что произошло. Кроме того, он позволит себе присовокупить, что какова мать, такова и младшая дочь, и ему никогда не забыть тех сильных чувств, которые пробудило в нем поведение их обеих. Напоследок мистер Самсон выразил уверенность, что на всем белом свете не найдется человека, который отважится… на что именно, так и осталось невыясненным, ибо тут он окончательно сбился, и мисс Лавиния одернула его.
— Итак, Р. У., — сказала миссис Уилфер, возвращаясь к предыдущей теме и снова поворачиваясь к своему повелителю, — пусть ваша дочь Белла придет сюда, когда ей будет угодно, и ее примут здесь. Примут и вашу дочь Беллу и ее… — короткая пауза и страдальческая гримаса, будто эта пауза понадобилась на то, чтобы принять лекарство… — и ее мужа.
— А я, папа, — сказала мисс Лавиния, — прошу тебя, не говори Белле, сколько всего мне пришлось вытерпеть. Пользы от этого будет мало, а она, пожалуй, начнет корить себя.
— Душенька! — воскликнул мистер Самсон. — Она должна знать все!
— Нет, Джордж, — жертвенным тоном проговорила мисс Лавиния. — Нет, милый Джордж, предадим это забвению.
Мистер Самсон усмотрел в таком ответе «излишнее благородство».
— Благородство никогда не бывает излишним, мой милый Джордж, — возразила Лавиния. — И еще, папа, прошу тебя вот о чем: постарайся не говорить Белле о моей помолвке с Джорджем. Как бы это не напомнило ей, что она загубила себя. И надеюсь, папа, ты не станешь также говорить в присутствии Беллы о видах Джорджа на будущее. Не то она подумает, что мы попрекаем ее их бедностью. Нет, я никогда, никогда не забуду, кто из нас младшая сестра, и никогда, никогда не позволю себе подчеркивать разницу между нами, чтобы не ущемлять ее самолюбия.
Мистер Самсон выразил уверенность, что так ведут себя только ангелы. Мисс Лавви ответила проникновенным голосом:
— Нет, милый Джордж, я только человек.
Миссис Уилфер, со своей стороны, еще больше подчеркнула драматичность момента, устремив на мужа глаза, похожие на два черных вопросительных знака, сурово осведомляющиеся: «Заглянул ли ты себе в душу? Чиста ли твоя совесть? Можешь ли ты сказать, положа руку на сердце, что стоишь такой истерической дочери? О том, стоишь ли ты такой жены, я уж не спрашиваю, что говорить обо мне! Но способен ли ты прочувствовать и оценить высокий смысл семейной сцены, при которой тебе случилось присутствовать?» Этот допрос привел Р. У. в сильнейшее замешательство, тем более что он все еще находился под некоторым воздействием винных паров, да к тому же волновался, как бы не выдать неосторожным словом своего преступного соучастия в известном событии. Но поскольку семейная сцена близилась к концу, и к концу более или менее благополучному, он погрузился в спасительную дремоту, чем крайне возмутил свою супругу.
— Неужели мысли о вашей дочери Белле не мешают вам спать? — презрительно осведомилась она.
И выслушала кроткий ответ:
— Да как будто не мешают, друг мой.
— Тогда, — сказала исполненная негодования миссис Уилфер, — я бы посоветовала вам пощадить мои чувства и удалиться в спальню.
— Благодарю тебя, друг мой, — ответил он. — Пожалуй, ты права, лучшего места для меня сейчас не придумаешь. — И с радостью удалился.
Недели через две после этого супруга нищего (под руку с нищим) пожаловала в Холлоуэй к чаю, по приглашению, переданному через отца. И смелость, с какой жена нищего пошла штурмом на неприступные позиции самоотверженной мисс Лавви и в мгновение разнесла их в пух и прах, послужила ей залогом победы.
— Мамочка! — воскликнула Белла, с сияющим лицом вбегая в комнату. — Здравствуй, мамочка! — И кинулась ей на шею. — Здравствуй, милая Лавви! Как ты поживаешь, и как поживает Джордж Самсон, как его дела, когда вы поженитесь и скоро ли вы разбогатеете? Лавви, ты сейчас же, немедленно обо всем этом мне расскажешь! Джон, голубчик, поцелуй маму и Лавви, и тогда все у нас будет просто и хорошо.
Миссис Уилфер тщилась уничтожить ее взглядом, но безуспешно. Мисс Лавиния тщилась уничтожить ее взглядом, но безуспешно. Не испытывая, по-видимому, ни малейших угрызений совести, Белла без всяких церемоний сняла шляпку и села к столу разливать чай.
— Мамочка и Лавви, я знаю, вы обе пьете с сахаром. А ты, папа (мой добрый, миленький папа), пьешь
