- Милочка моя, он послан бездетной старой женщине. Чтобы мне было о ком заботиться.
В последний раз она протянула мне дрожащие губы, и я нежно поцеловала их.
- Да, моя милочка, - сказала я. - Помоги нам бог! Мне и майору.
Не знаю, как это получше выразить, но я увидела в ее благодарном взгляде, что душа ее проясняется, поднимается, освобождается и улетает прочь.
* * *
Вот, душенька, отчего и почему мы назвали его Джемми - в честь майора, его крестного отца, и дали ему фамилию Лиррипер - в честь меня, и в жизни я не видывала такого милого ребенка, который так оживлял бы меблированные комнаты, как он наш дом, и был таким товарищем для своей бабушки, каким был Джемми для меня, к тому же всегда-то он был спокойный, слушался (большей частью), когда ему что- нибудь прикажешь, прямо утешительный был малыш, глядя на него, душа радовалась, кроме как в один прекрасный день, когда он настолько вырос, что забросил свою шапочку на нижний дворик Уозенхемши, а ему не захотели вернуть шапочку, и я до того разволновалась, что надела свою лучшую шляпку и перчатки, взяла зонтик, повела ребенка за ручку и говорю:
- Мисс Уозенхем, не думала я, что мне когда-нибудь придется войти в ваш дом, но если шапочку моего внука не возвратят немедленно, законы нашей родины, охраняющие собственность подданных, вступят в силу, и в конце концов нас с вами рассудят, чего бы это ни стоило.
С усмешкой, по которой я, признаюсь, сейчас же догадалась, что слух о запасных ключах не ложь (хотя, может, я и ошиблась и придется оставить мисс Уозенхем только под подозрением за недостатком улик), она позвонила и говорит:
- Джейн, вы не видели у нас в нижнем дворике старой шапки какого-то уличного мальчишки?
А я ей на это:
- Мисс Уозенхем, прежде чем ваша горничная ответит на этот вопрос, позвольте мне вам сказать прямо в глаза, что мой внук не уличный мальчишка и что он не имеет обыкновения носить старые шапки. Уж коли на то пошло, мисс Уозенхем, - говорю я, - шапочка моего внука, сдается мне, поновее вашего чепца, - что было очень дерзко с моей стороны, - ведь кружева у ней на чепце были самые простые, машинные, застиранные да к тому же еще и рваные, но ее наглость вывела меня из себя.
Тут мисс Уозенхем покраснела и говорит:
- Джейн, отвечайте на мой вопрос, есть у нас на нижнем дворике детская шапка или нет?
- Да, сударыня, - отвечает Джейн, - я, кажется, видела, что там валяется какое-то тряпье.
- В таком случае, - говорит мисс Уозенхем, - проводите этих посетителей вон из дома и выкиньте этот нестоящий предмет из моих владений.
Но тут мальчик, - а он все время глядел на мисс Уозенхем во все глаза, чтобы не сказать больше, - хмурит свои бровки, надувает губки, расставляет толстенькие ножонки, медленно сучит пухленькими кулачками, как будто вертит ручку кофейной мельницы, и говорит Уозенхемше:
- Вы не лугайте мою бабушку, а то я вас побью!
- Эге! - говорит мисс Уозенхем, сердито глядя на крошку. - Уж если это не уличный мальчишка, так кому ж еще и быть? Хорош, нечего сказать!
А я разразилась хохотом и говорю:
- Если вы, мисс Уозенхем, смотрите без удовольствия даже на такого прелестного ребенка, я не завидую вашим чувствам и желаю вам всего хорошего. Джемми, пойдем домой с бабушкой.
И я не потеряла прекраснейшего расположения духа, - хотя шапочка вылетела прямо на улицу в таком виде, словно ее только что вытащили из-под водопроводного крана, - но шла домой, смеясь всю дорогу, и все это благодаря нашему милому мальчику.
Сколько миль мы с майором проехали вместе с Джемми в сумерках, не зажигая лампы, сосчитать невозможно, причем Джемми сидел за кучера на козлах (на окованном медью пюпитре майора), я сидела внутри почтовой кареты - то есть в кресле, а майор стоял за кондуктора на запятках, то есть просто позади меня, и весьма искусно трубил в рог из оберточной бумаги. И, право же, душенька, когда я, бывало, задремлю на своем сиденье в 'почтовой карете' и вдруг проснусь от вспышки огня в камине да услышу, как наш драгоценный малыш правит лошадьми, а майор трубит сзади, требуя, чтобы нам дали сменную четверню, потому что мы приехали на станцию, так, верите ли, мне спросонья чудилось, будто мы едем по старой Северной дороге, которую так хорошо знал мой бедный Лиррипер. А потом, поглядишь, бывало, как оба они, и старый и малый, слезают, закутанные, чтобы погреться, топочут ногами и пьют стаканами эль из бумажных спичечных коробок, взятых с каминной полки, так сразу увидишь, что майор веселится не хуже мальчугана, ну, а я забавлялась совсем как в театре, когда, бывало, наш кучеренок откроет дверцу кареты и заглянет ко мне внутрь со словами: 'Очень быстло ехали до этой станции... Стлашно было, сталушка?'
Но те невыразимые чувства, какие я испытала, когда мы потеряли этого мальчика, можно сравнить только с чувствами майора, а они были ни капельки не лучше моих, - ведь мальчик пропал пяти лет от роду в одиннадцать часов утра, и ни слуху ни духу о нем не было до половины десятого вечера, когда майор уже ушел к редактору газеты 'Таймс', помещать объявление, которое появилось на другой день, ровно через сутки после того, как беглец нашелся, и я бережно храню этот номер в ящике, надушенном лавандой, потому что это был первый случай, когда о Джемми написали в газетах. Чем дальше шло время, тем больше я волновалась, и майор тоже, и, кроме того, нас обоих ужасно раздражало невозмутимое спокойствие полицейских, - хотя надо им отдать должное, они были очень вежливы и предупредительны, - а также то упрямство, с каким они отказывались поддерживать наше предположение, что ребенка украли.
- В большинстве случаев мы их находим, сударыня, - уверял сержант, явившийся, чтобы меня успокоить, в чем он нисколько не преуспел, а сержант этот был рядовым констеблем во времена Кэролайн, на что он и намекнул вначале, сказав: - Не поддавайтесь волнению, сударыня, все обойдется благополучно - так же, как зажил мой нос, после того как его исцарапала та девица у вас на третьем этаже, - говорит, - ведь мы в большинстве случаев их находим, сударыня, потому что никто особенно не рвется подбирать, если можно так выразиться, подержанных ребятишек. Кто-кто, а уж вы получите его обратно, сударыня.
- Ах, но, дорогой мой, добрый сэр, - говорю я и сжимаю руки, потом ломаю их, потом опять сжимаю, - ведь он до того необыкновенный ребенок!
- Ну так что ж, сударыня, - говорит сержант, - мы и таких в большинстве случаев находим, сударыня. Весь вопрос в том, дорого ли стоит его одежда.
- Его одежда, - говорю я, - стоит недорого, сэр, потому что он был в своем будничном костюмчике, но ведь это до того прелестный ребенок!
- Не беспокойтесь, сударыня, - говорит сержант. - Кто-кто, а вы получите его обратно, сударыня. И даже будь он в своем лучшем костюме, самое худшее, что может случиться, - это то, что его найдут завернутым в капустные листья и дрожащим от холода где-нибудь в переулке.
Слова его пронзили мне сердце точно кинжалом - тысячью кинжалов, - и мы с майором бегали, как безумные, туда-сюда весь день напролет; но вот - дело было уже к вечеру - майор, возвратившись домой после своих переговоров с редактором 'Таймса', словно в истерике врывается в мою комнатку, хватает меня за руку, вытирает себе глаза и кричит:
- Радуйтесь, радуйтесь... полисмен в штатском поднялся на крыльцо, когда я входил в дом... успокойтесь! Джемми нашелся!
Не мудрено, что я упала в обморок, и когда очнулась, бросилась обнимать ноги сыщику - а он был с темными бакенбардами и как будто составлял в уме инвентарь всего имущества в моей комнатке, - и тут я говорю ему: 'Благослови вас бог, сэр, но где же наш милый крошка?' - а он отвечает: 'В Кеннингтонском полицейском участке'.
Я чуть было не упала к его ногам, окаменев от ужаса при мысли о том, что такая невинность сидит в кутузке вместе с убийцами, но сыщик добавил:
- Он побежал за обезьяной.
Тут я решила, что это какое-то слово на воровском языке, и стала его просить:
- О сэр, объясните любящей бабушке, какая такая обезьяна?
А он мне на это:
- Да вот та самая, в колпачке с блестками, а под подбородком ремешок, который вечно сползает на сторону, - та, что торчит у перекрестков на круглом столике и лишь в крайнем случае соглашается вынимать
