- Все клонится к этому, - заметил счастливый капитан. - Как видите, направления ветра и течения совпадают. Подумайте, ведь он присутствовал там в тот день!
- Что весьма благоприятствует его надеждам, - сказал мистер Каркер.
- Подумайте, ведь он был взят в тот день на буксир! - продолжал капитан. - Что может пустить его теперь по воле волн?
- Ничто, - отвечал мистер Каркер.
- Вы опять-таки правы, - сказал капитан, пожимая ему руку. - Вот именно, ничто! Итак, спокойствие! Сын умер, прелестный малютка. Не так ли?
- Да, сын умер, - сказал покладистый Каркер.
- Скажите слово, и у вас будет другой сын, - произнес капитан. Племянник ученого дяди! Племянник Соля Джилса! Уольр! Уольр, который уже работает в вашей фирме. Тот, кто, - продолжал капитан, постепенно подбираясь к фразе, которую готовил для финального взрыва, - ежедневно приходит от Соля Джилса в вашу фирму и в ваши объятия.
Самодовольство капитана, легонько подталкивавшего локтем мистера Каркера после каждой из вышеупомянутых коротких фраз, не могло быть превзойдено ничем, кроме того восторга, с коим он откинулся на спинку стула и воззрился на Каркера, когда закончил эту блестящую речь, исполненную проницательности и пафоса; его широкий синий жилет вздымался, рождая такой шедевр; а нос ярко пламенел по той же причине.
- Прав ли я? - сказал капитан.
- Капитан Катль, - сказал мистер Каркер, на секунду странным образом сгибаясь в коленях, словно он падал и в то же время сразу подхватывал самого себя, - ваши рассуждения касательно Уолтера Гэя вполне и безусловно правильны. Полагаю, что мы беседуем конфиденциально.
- Клянусь честью! - вставил капитан. - Ни слова!
- Ни ему, ни кому бы то ни было? - продолжал заведующий.
Капитан Катль насупился и кивнул.
- Но исключительно для вашего успокоения и надлежащего руководства - и руководства, разумеется, - повторил мистер Каркер, - имея в виду дальнейшие ваши шаги.
- Право же, я вам весьма признателен, - сказал капитан, слушая с великим вниманием.
- Я говорю, не колеблясь, что это факт. Вы угадали возможные последствия.
- А что касается вашего главного начальника, - сказал капитан, - ну, что же, пусть наша встреча произойдет сама собой. Времени достаточно.
Мистер Каркер, растянув рот от уха до уха, повторил: 'Времени достаточно'. Причем он не произнес явственно этих слов, но любезно склонил голову и беззвучно пошевелил языком и губами.
- И так как теперь мне все известно... и это я всегда говорил... что Уольр идет навстречу своему счастью... - сказал капитан.
- Навстречу своему счастью, - повторил так же беззвучно мистер Каркер.
- И так как эта маленькая поездка Уольра входит, если можно выразиться, в круг его повседневных занятий и согласуется с его надеждами здесь... сказал капитан.
- С его надеждами здесь, - подтвердил мистер Каркер так же беззвучно, как и раньше.
- Ну вот, раз мне это известно, - продолжал капитан, - значит, спешить незачем, и я спокоен.
Так как мистер Каркер, оставаясь по-прежнему безгласным, снова утвердительно кивнул, капитан Катль укрепился в своем убеждении, что это один из приятнейших людей, каких ему когда-либо приходилось встречать, и даже сам мистер Домби не проиграет, если кое-что у него позаимствует. Поэтому капитан весьма сердечно еще раз протянул мистеру Каркеру свою огромную руку (цветом напоминающую старый пень) и угостил его таким рукопожатием, что на более нежной коже мистера Каркера остались оттиски трещин и морщин, коими была обильно разукрашена ладонь капитана.
- До свидания! - сказал капитан. - Я человек не многоречивый, но я вам очень благодарен за то, что вы были так любезны и откровенны. Вы меня простите, что я к вам вторгся? - добавил капитан.
- Ну, что вы! - ответил тот.
- Благодарю вас. Каюта моя невелика, - сказал капитан, снова возвращаясь, - но довольно уютна, и если вам в любой час дня случится быть около Бриг-Плейс, номер девятый, - быть может, вы запишете? - и подняться наверх, не обращая внимания на то, что вам скажет особа, которая откроет двери, я буду счастлив вас видеть.
После такого гостеприимного приглашения капитан, сказав: 'Всего хорошего!' - вышел и закрыл дверь, оставив мистера Каркера все в той же позе у камина. В лукавом его взоре и настороженной позе, в его фальшивых губах, растянутых, но не улыбающихся, в его безупречном галстуке и бакенбардах, даже в том, как он молча проводил своей мягкой рукой по белоснежной манишке и гладко выбритому лицу, было что-то кошачье.
Не подозревавший ничего дурного капитан вышел, упоенный своим успехом, отчего даже фасон его широкого синего фрака изменился. 'Держись крепче, Нэд! - сказал себе капитан. - Ну, дружище, сегодня тебе удалось кое-что состряпать для молодых людей'.
На радостях и по случаю настоящей и будущей своей близости к фирме, капитан, выйдя в первую комнату конторы, не мог удержаться, чтобы не подразнить мистера Перча и не спросить его, думает ли он по-прежнему, что все заняты. Тем не менее, не желая огорчать человека, который исполнял свой долг, капитан шепнул ему на ухо, что, если тот не откажется от стакана грога и готов за ним следовать, он с радостью предложит ему таковой.
Прежде чем выйти на улицу, капитан, к немалому изумлению клерков, осмотрелся кругом с некоего центрального пункта и обозрел контору, как нечто нераздельно связанное с планом, в котором был близко заинтересован его молодой друг. Зарешеченная каморка кассира вызвала особое его восхищение; но, не желая показаться слишком мелочным, он ограничился одобрительным взглядом и, любезно отвесив клеркам общий поклон, в высшей степени учтивый и покровительственный, вышел во двор. К нему быстро присоединился мистер Перч, после чего он повел этого джентльмена в таверну и исполнил свое обещание, не теряя времени, ибо для Перча оно было дорого.
- Давай-ка выпьем, - сказал капитан, - за здоровье Уольра!
- За здоровье кого? - покорно отозвался мистер Перч.
- Уольра! - громогласно повторил капитан.
Мистер Перч, припоминая, будто слышал в детстве, что жил некогда поэт, носивший такую фамилию *, не стал возражать, но он был крайне изумлен тем, что капитан явился в Сити, чтобы предложить тост за поэта; право же, если бы тот предложил воздвигнуть статую какого-нибудь поэта, - например, Шекспира, - на одной из главных улиц, он вряд ли мог бы сильнее поколебать привычные представления мистера Перча. В общем, капитан оказался таким таинственным и непостижимым человеком, что мистер Перч решил вовсе не говорить о нем с миссис Перч во избежание каких-либо неприятных последствий.
Воодушевленный мыслью о том, что ему удалось кое-что состряпать для молодых людей, капитан весь день оставался таинственным и непостижимым даже для самых близких своих друзей; и если бы Уолтер не объяснял его подмигиваний, улыбок и других мимических движении, облегчавших его душу, тем удовольствием, какое капитан испытывал благодаря успеху их невинной лжи старому Солю Джилсу, капитан несомненно выдал бы себя в тот же вечер. Как бы то ни было, но он сохранил свою тайну. От мастера судовых инструментов он вернулся домой поздно, - его глянцевитая шляпа была так сдвинута набекрень и физиономия так сияла, что миссис Мак-Стинджер (которая как будто получила воспитание у доктора Блимбера - столь была она похожа на римскую матрону), едва взглянув на него, заняла оборонительную позицию за открытой парадной дверью и отказывалась выйти оттуда к своим невинным младенцам, пока он благополучно не водворился в свою комнату.
ГЛАВА XVIII
Отец и дочь
В доме мистера Домби тишина. Слуги бесшумно скользят вверх и вниз по лестнице, их шагов не слышно. Они все время беседуют друг с другом и долго сидят за столом, уделяя большое внимание еде и питью, и услаждают себя, следуя мрачному и нечестивому обычаю. Миссис Уикем с глазами, полными слез, рассказывает меланхолические истории, повествует о том, как она всегда говорила миссис Пипчин, что это случится, пьет столового эля больше, чем обычно, и очень грустна, но общительна. В таком же
