приказать. Я считаю необходимым предпринять дальнейшие шаги. Миссис Домби - леди, несомненно наделенная высокими достоинствами, чтобы...
- Чтобы оказать честь даже вашему выбору, - подсказал Каркер с подобострастной улыбкой.
- Да, если вам угодно воспользоваться этим выражением, - сказал мистер Домби внушительным тоном. - В настоящее время я не замечаю, чтобы миссис Домби оказывала ему должную честь. Есть дух противодействия в миссис Домби, который надлежит уничтожить, который надлежит сломить. Миссис Домби, по-видимому, не понимает, - энергически сказал мистер Домби, - что самая мысль о противодействии мне - чудовищна и нелепа.
- Мы, в Сити, знаем вас лучше, - отозвался Каркер, улыбаясь и растягивая рот до ушей.
- Вы знаете меня лучше, - повторил мистер Домби. - Надеюсь. Впрочем, я должен отдать справедливость миссис Домби, хотя бы это и казалось несовместимым с ее дальнейшим поведением (оно остается прежним). В тот раз, когда я с некоторою суровостью высказал ей свое неодобрение и принятое мною решение, мое увещание произвело, по-видимому, очень сильное впечатление. Мистер Домби изрек эти слова с самой величавой напыщенностью. - Итак, я хочу, Каркер, чтобы вы взяли на себя труд сообщить миссис Домби от моего имени, что я должен напомнить ей о нашем разговоре и несколько удивлен, почему он еще не возымел действия. Что я должен настаивать на согласовании ею своих поступков с требованиями, предъявленными ей в этом разговоре. Что я недоволен ее поведением. Что я чрезвычайно им недоволен. И что я принужден буду, как это ни печально, передать через вас еще более неприятные и точные предписания, если здравый смысл и надлежащие чувства не побудят ее подчиниться моим желаниям, как это сделала первая миссис Домби и - полагаю, я могу это добавить - как сделала бы всякая другая леди на ее месте.
- Первая миссис Домби была очень счастлива, - сказал Каркер.
- Первая миссис Домби отличалась здравым смыслом, - сказал мистер Домби с благородной снисходительностью к умершей, - и очень тонкими чувствами.
- Как вы думаете, мисс Домби похожа на свою мать? - осведомился Каркер.
Лицо мистера Домби изменилось мгновенно и зловеще. Помощник, облеченный доверием, следил за пристально.
- Я коснулся мучительной темы, - сказал он с вкрадчивым сожалением, противоречившим выражению его загоревшихся глаз. - Прошу вас, простите меня. Интерес, мною проявляемый, заставил меня забыть о возможных нежелательных ассоциациях. Прошу вас, простите.
Но что бы он ни говорил, его загоревшиеся глаза все с тем же вниманием изучали пасмурное лицо мистера Домби. А затем он бросил странный торжествующий взгляд на картину, словно призывая ее в свидетели того, как он снова его поддел и что за этим последует.
- Каркер, - сказал мистер Домби побелевшими губами, скользя взором по столу и говоря слегка изменившимся голосом и несколько более торопливо, чем обычно, - вам не за что просить извинения. Вы ошибаетесь. Вопреки вашим предположениям, нежелательная ассоциация вызвана настоящей ситуацией, а не воспоминаниями. Я не одобряю поведения миссис Домби по отношению к моей дочери.
- Простите, - сказал мистер Каркер, - я не совсем понимаю.
- В таком случае, постарайтесь понять, - продолжал Домби. - Вы можете нет, вы должны - передать миссис Домби мой протест касательно этого пункта. Будьте добры передать ей, что ее нескрываемая привязанность к моей дочери мне неприятна. На эту привязанность могут обратить внимание. Она может привести к тому, что люди попытаются сравнивать отношение миссис Домби к моей дочери с отношением миссис Домби ко мне. Будьте добры довести до сведения миссис Домби, что я против этого возражаю и жду, чтобы она немедленно приняла во внимание мое возражение. Быть может, миссис Домби относится к этому серьезно, быть может, это только ее причуда, а возможно, она действует так назло мне, но как бы там ни было, я протестую. Если миссис Домби относится к этому серьезно, тем с большей охотой должна она уступить, ибо подобным поведением она не окажет услуги моей дочери. Если моя жена помимо и сверх надлежащей покорности своему супругу питает к кому-то расположение и уважение, она может дарить их кому угодно, но прежде всего я требую от нее покорности мне! Каркер, - сказал мистер Домби, сдерживая необычное волнение и возвращаясь к свойственной ему манере, в какой он привык утверждать свое величие, - будьте добры, Каркер, не забыть об этом пункте и не умалить его значения, считайте его весьма существенным в полученных вами инструкциях.
Мистер Каркер поклонился, встал из-за стола и, стоя задумчиво перед камином и поддерживая рукой свой гладко выбритый подбородок, посмотрел сверху вниз на мистера Домби со злобным лукавством, напоминая не то высеченную из камня обезьяну, получеловека-полуживотное, не то хитрую морду на конце старой водосточной трубы. Мистер Домби, понемногу обретая спокойствие, либо охлаждая волнение сознанием своего высокого положения, сидел, постепенно цепенея снова и глядя на попугая, который раскачивался в своем широком обручальном кольце.
- Простите, - сказал Каркер после недолгого молчания, неожиданно придвинув свой стул и садясь против мистера Домби, - но я бы хотел знать: известно ли миссис Домби, что вы, быть может, воспользуетесь мною, дабы через меня выразить свое неудовольствие?
- Да, - ответил мистер Домби. - Я это сказал.
- Да? - быстро подхватил Каркер. - Но почему?
- Почему? - повторил мистер Домби с некоторым замешательством. - Потому что я ей это сообщил.
- А! - воскликнул Каркер. - Но почему вы ей сообщили? Видите ли, продолжал он с улыбкой, мягко прикасаясь своей бархатной рукой к руке мистера Домби, как прикоснулась бы кошка, спрятавшая свои когти, - чем лучше я пойму, что у вас на уме, тем большую услугу я буду иметь счастье вам оказать. Мне кажется, я понимаю. Миссис Домби не удостоила меня своим расположением. У меня нет никаких оснований рассчитывать на него; но мне бы хотелось знать, так ли это на самом деле?
- Быть может, так, - сказал мистер Домби.
- Стало быть, - продолжал Каркер, - эти распоряжения, переданные вами миссис Домби через меня, являются для этой леди тем более неприятными?
- Мне кажется, - сказал мистер Домби о высокомерным спокойствием и, однако, с некоторым замешательством, - что взгляд миссис Домби на этот предмет не имеет отношения к делу в том виде, в каком оно представляется вам и мне, Каркер. Но, быть может, вы не ошибаетесь.
- Простите, правильно ли я вас понимаю, - сказал Каркер, - полагая, что вы усматриваете в этом подходящее средство смирить гордыню миссис Домби, этим словом я обозначаю качество, которое, если оно должным образом ограничено, украшает и делает честь леди, отличающейся такою красотою и талантами, - и не скажу - наказать ее, но добиться от нее покорности, коей вы естественно и по праву требуете?
- Как вам известно, Каркер, - ответил мистер Домби, - я не привык давать столь подробные объяснения своим поступкам, которые почитаю уместными, но я не стану опровергать ваши предположения. Если же у вас есть какие-нибудь возражения, вам достаточно будет заявить о них. Но, признаюсь, я не предполагал, что мое поручение, каково бы оно ни было, может вас унизить...
- О! Унизить меня? - воскликнул Каркер. - Когда я служу вал?!
- Или поставить вас, - продолжал мистер Домби, - в фальшивое положение.
- Меня - в фальшивое положение! - воскликнул Каркер. - Я буду горд, счастлив оправдать ваше доверие! Признаюсь, мне бы не хотелось, чтобы у леди, к чьим ногам я смиренно приношу свое почтение и преданность - ибо разве она не ваша супруга? - появился новый повод для неприязни ко мне. Но, разумеется, желание, высказанное вами, превыше всех прочих соображений. Вдобавок, когда миссис Домби, избавившись от этих ошибочных суждений, смею сказать - случайных, привыкнет к новому своему положению, она, надеюсь я, увидит в той маленькой роли, какую я играю, зерно - вряд ли мое положение дает право на нечто большее, - зерно моего уважения к вам. И она увидит, что я приношу вам в жертву все прочие соображения, тогда как ей выпали честь и счастье каждый день собирать в житницу немало таких зерен.
Казалось, в это мгновение мистер Домби снова увидел ее, указывающую рукой на дверь, и, прислушиваясь к вкрадчивым речам своего помощника, облеченного доверием, снова услышал отзвук слов: 'Отныне ничто не может сделать нас более чуждыми друг другу, чем чужды мы сейчас'. Но он прогнал эту мысль - и, по-прежнему твердый в своем решении, сказал:
