собрание, где он намеревался, придравшись к случаю, поратовать за партию Грэдграйнда, - то он рано совершил туалет и спустился вниз к завтраку. Ему не терпелось проверить - а что, если она за ночь опять отдалилась от него? Нет. Он мог продолжать свой путь с того места, где остановился накануне, - она снова подарила его приветливым взглядом.
Проведя день более или менее (скорее менее) приятно, насколько это было возможно при столь утомительных обстоятельствах, он в шесть часов пополудни возвращался обратно. От ворот усадьбы до дома было с полмили, и он ехал шагом по ровной, посыпанной гравием дорожке, когда-то проложенной Никитсом, как вдруг из-за кустов выскочил мистер Баундерби, да так стремительно, что лошадь Хартхауса шарахнулась.
- Хартхаус! - крикнул мистер Баундерби. - Вы слышали?
- Что именно? - спросил Хартхаус, оглаживая свою лошадь и мысленно отнюдь не желая мистеру Баундерби всех благ.
- Стало быть, вы не слышали!
- Я слышал вас, и не только я, но и моя лошадь. Больше ничего.
Мистер Баундерби, потный и красный, стал посреди дороги перед мордой лошади, дабы его бомба разорвалась с наибольшим эффектом.
- Банк ограбили!
- Не может быть!
- Ограбили этой ночью, сэр. Ограбили очень странным образом. Ограбили с помощью подделанного ключа.
- И много унесли?
Мистер Баундерби так сильно желал изобразить случившееся событием необычайной важности, что отвечал даже с некоторой обидой:
- Да нет. Не так чтобы очень много. Но ведь могли бы и много.
- Сколько же?
- Ежели вам так уж непременно хочется узнать сумму, то она не превышает ста пятидесяти фунтов, - с досадой сказал Баундерби. - Но дело не в украденной сумме, а в самом факте. Важен факт - произошло ограбление банка. Удивляюсь вам, что вы этого не понимаете.
- Дорогой мистер Баундерби, - сказал Джеймс, спешиваясь и отдавая поводья своему слуге, - я отлично это понимаю и до такой степени потрясен картиной, которая открылась моему внутреннему взору, что лучшего вы и пожелать не можете. Тем не менее, надеюсь, вы позволите мне поздравить вас - и, поверьте, от всей души, - что понесенный вами убыток не столь уж велик.
- Благодарствуйте, - сухо обронил Баундерби. - Но вот что я вам скажу - могли бы унести и двадцать тысяч фунтов.
- Вероятно.
- Вероятно! Еще как, черт возьми, вероятно! - воскликнул мистер Баундерби, свирепо мотая и тряся головой. - Ведь могли унести и дважды двадцать тысяч. Даже и вообразить нельзя, что могло бы случиться, ежели бы грабителям не помешали.
Тут к ним подошла Луиза, а также миссис Спарсит и Битцер.
- Вот дочь Тома Грэдграйнда, не в пример вам, отлично понимает, что могло бы быть, - похвастался Баундерби. - Упала как подкошенная, когда я сказал ей! В жизни с ней этого не бывало. Но ведь и случай-то какой! Я так считаю, что это делает ей честь, да-с!
Она все еще была бледна и едва держалась на ногах. Джеймс Хартхаус настоял, чтобы она оперлась на его руку, и медленно повел ее к дому; по дороге он спросил, как произошло ограбление.
- А я вам сейчас скажу, - вмешался Баундерби, сердито подавая руку миссис Спарсит. - Ежели бы вас так страшно не занимала украденная сумма, я уже давно сообщил бы вам подробности. Вы знакомы с этой леди (слышите, леди!), миссис Спарсит?
- Я уже имел удовольствие...
- Отлично. И этого молодого человека, Битцера, вы тоже видели в тот раз? - Мистер Хартхаус утвердительно наклонил голову, а Битцер стукнул себя по лбу костяшками пальцев.
- Отлично. Они живут при банке. Может быть, вам известно, что они живут при банке? Отлично. Вчера вечером, перед закрытием, все было убрано, как всегда. В кладовой, возле которой спит этот малый, лежало... неважно, сколько. В маленьком сейфе, в комнате Тома, где хранятся деньги на мелкие расходы, лежало около ста пятидесяти фунтов.
- Сто пятьдесят четыре фунта семь шиллингов один пенс, - подсказал Битцер.
- Ну-ну! - оборвал его Баундерби, круто поворачиваясь к нему. Потрудитесь не прерывать меня. Хватит того, что меня ограбили, пока вы изволили храпеть - уж больно вам сладко живется. Так уж не лезьте со своими семь шиллингов один пенс. Я-то сам не храпел в ваши годы, могу вас уверить. На пустое брюхо не захрапишь. И не совался никого поправлять, а помалкивал, хоть был не глупее других.
Битцер угодливо стукнул себя по лбу, всем своим видом показывая, что такое стоическое воздержание мистера Баундерби одновременно и поразило и сразило его.
- Около ста пятидесяти фунтов, - повторил мистер Баундерби. Том-младший запер деньги в свой сейф, - не очень надежный сейф, но не в этом дело. Все было оставлено в полном порядке. А ночью, пока этот малый храпел... миссис Спарсит, сударыня, вы говорите, что слышали, как он храпел?
- Сэр, - отвечала миссис Спарсит, - я не могу сказать с уверенностью, что слышала именно храп, и следовательно, не берусь утверждать это. Но зимними вечерами, когда ему случалось уснуть за своим столом, я иногда слышала хрипы, похожие на те, какие издает человек, страдающий удушьем. И еще я слышала шип, который позволю себе уподобить звукам, нередко исходящим от стенных часов. Однако, - продолжала миссис Спарсит с горделивым сознанием, что она добросовестно исполняет свой долг беспристрастной свидетельницы, - я отнюдь не хочу бросить тень на его нравственность. Напротив, я всегда считала Битцера молодым человеком самых высоких моральных правил; прошу учесть эти мои слова.
- Короче говоря, - едва сдерживая ярость, сказал Баундерби, - пока он храпел, или хрипел, или шипел, или уж не знаю что еще делал, - словом, пока он спал, какие-то люди пробрались к сейфу Тома - спрятались ли они заранее в банке, или проникли туда ночью, еще не установлено, - взломали его и унесли все деньги. Тут им помешали, и они пустились наутек; открыли главный вход (дверь была заперта на два поворота, а ключ лежал у миссис Спарсит под подушкой) и вышли, снова заперев ее на два поворота подделанным ключом; его нашли сегодня около полудня на улице неподалеку от банка. Спохватились только утром, когда этот самый Битцер поднялся и начал прибирать помещение. И вот, посмотрев на сейф Тома, он видит, что дверца приотворена, замок сломан, а деньги исчезли.
- Кстати, где же Том? - спросил Хартхаус, озираясь.
- Он помогает полиции. - отвечал Баундерби, - и потому остался в банке. Попробовали бы эти жулики ограбить меня, когда я был в его годах! Ежели бы они всего восемнадцать пенсов вложили в это дело, и то остались бы в накладе; пусть так и знают.
- Подозревают кого-нибудь?
- Подозревают ли? Еще бы не подозревали! Будьте покойны! - сказал мистер Баундерби, выдергивая руку из-под руки миссис Спарсит, дабы вытереть вспотевший лоб. - Чтобы Джосайю Баундерби из Кокстауна обобрали и ни на кого не пало подозрение? Нет уж, спасибо!
Мистер Хартхаус полюбопытствовал, кого же именно подозревают?
- Уж так и быть, - отвечал Баундерби, остановившись и поворачиваясь ко всем лицом, - я вам скажу. Об этом не надо повсюду болтать - вернее, нигде об этом не надо болтать, - чтобы не спугнуть причастных к ограблению негодяев (их целая шайка). Так что я сообщаю вам мои подозрения по секрету. Слушайте. - Мистер Баундерби еще раз вытер лоб. - Что вы скажете... ежели тут замешан один из рабочих?! - взорвался он.
- Надеюсь, - равнодушно протянул Хартхаус, - не друг наш Блекпот?
- Он самый, - отвечал Баундерби, - только не пот, а пул.
У Луизы вырвался тихий возглас недоверчивого удивления.
- Да, да! Я знаю! - немедленно отозвался Бауни. - Знаю! Я к этому привык. Все слова знаю. Мол, лучше этих людей нет на свете. Болтать языком-то они горазды. Они, видите ли, хотят только одного - чтобы им объяснили, какие у них права. Но я заявляю вам: покажите мне недовольного рабочего, и я
