— Олаф не с вами?
Мне бы сказать, что это я, но рефлекс не сработал и случай был упущен.
— Нет, — ответил я, пожав плечами.
Она восприняла это как должное и, выйдя из кухни, поднялась на второй этаж.
Я в растерянности доел омлет. Мне не приходилось слышать о шведском гостеприимстве, но я был ошеломлен: эта молодая особа застала в своей кухне незнакомца, поглощающего ее припасы, и нимало не возмутилась. Более того, похоже, сочла это вполне естественным. И, что меня поразило в высшей степени, даже не поинтересовалась, кто я такой. Я на ее месте выставил бы меня за дверь.
Вилла подготовила меня к встрече с кем-то другим. Эта молодая женщина, на вид лет двадцати пяти, ничем не походила на обычное население подобного рода жилищ: она была приветлива, не шарахнулась от меня, не ощупала глазами, определяя, ее ли я круга. Я отнес эти достоинства на счет ее национальности и тут же разозлился на себя: экую сморозил банальность, приписав первой встречной шведке черты, которые сам же поспешно постановил считать типично шведскими, — как будто одна ласточка делает весну, как будто личность незнакомки была здесь ни при чем. В Швеции, как и повсюду, наверняка встречаются подозрительные и заносчивые буржуазные дамочки. Мне вспомнились строгие, чопорные жены из фильмов Бергмана.
Я не мог не оценить вкус моего предшественника. У нее была идеальная скандинавская внешность: высокая, стройная, белокурая, голубоглазая, с тонкими, под стать фигурке, чертами. А самый смак в том, что она, не ведая того, была моей женой. Доедая свой ужин, я улыбался. Какая прелесть! Я даже имени ее не знал.
Я пошел в гостиную выкурить сигарету. Вскоре молодая женщина появилась в дверях.
— Вы, конечно, ночуете здесь?
— Я не хотел вас стеснять… — пробормотал я, всерьез оробев.
— Вы меня ничуть не стесните. Олаф вам показал вашу комнату?
— Нет.
— Идемте, я вас отведу.
Я ахнул, увидев, что она несет мой чемодан, и кинулся забрать у нее ношу. На втором этаже хозяйка показала мне просторную спальню со всеми атрибутами комфорта из журнала по дизайну и интерьерам.
— Я вас оставлю, располагайтесь, — сказала она, спускаясь вниз по лестнице.
К моим апартаментам примыкала личная ванная. Я долго стоял под душем, намыливаясь гелями и шампунями, по всей вероятности, шведскими. А может быть, в этом доме и сауна есть? Нет, это финское ноу-хау. Теперь, будучи счастливым супругом скандинавской женщины, я не должен допускать подобных промахов, простительных для начинающего. По выходе из ванной меня ждал махровый халат. Я засомневался, стоит ли спускаться вниз в таком облачении, но потом решил, что это даст мне тему для разговора и послужит тестом на сближение.
Застав хозяйку в кухне, я спросил, допускает ли она вольную форму одежды или предпочтет, чтобы я переоделся в костюм с галстуком? Она посмотрела на меня с недоумением.
— Нет, что вы, так очень хорошо. Олаф не сказал вам, когда вернется?
Я ответил отрицательно, что ее, похоже, не удивило.
— Я положила шампанское на лед. Хотите?
Я округлил глаза:
— В честь чего?
— Просто хочется. Вы любите?
— Да.
Она откупорила «Вдову Клико». Меня слегка резанула мысль о ее, хоть она о том и не знала, общем статусе с этой дамой.
— Я ужасно люблю шампанское и терпеть не могу пить одна. Вы окажете мне услугу.
— Я ваш покорный слуга.
Шампанское было до того ледяное, что вышибало слезу. Именно такое я всегда любил.
— Как вас зовут?
— Олаф, — ответил я без колебаний, слегка осмелев от ударивших в голову пузырьков.
— Как моего мужа, — заметила она.
Стало быть, они действительно были женаты. И она, стало быть, действительно вдова. Если только не примет в мужья меня. Как же ей это объяснить?
Она наполнила мой фужер. Я понял, что упустил момент: надо было спросить, как ее зовут, когда она спросила об этом меня. Теперь это прозвучит уже неуместно.
— Шампанское лучше любой еды, — проронила она.
— Вы хотите сказать, что это лучший напиток к любой еде? — уточнил я на правах француза, посвящающего в тонкости языка.
— Нет. Видите ли, я не ужинаю. Шампанское — это и питье, и еда.
— Смотрите, так можно и опьянеть.
— Я этого хочу. Опьянение от шампанского — это просто клад.
Она говорила без малейшего акцента. Я был поражен. Парадоксальным образом это выдавало ее иностранное происхождение. Такого идеального выговора не могло быть у француженки.
— Простите, что не говорю с вами по-шведски… — начала она.
— И правильно делаете, — перебил я ее. — Никогда не упускайте случая попрактиковаться в языке страны, в которой живете.
Для меня это был какой-никакой выход из положения. Я привел свой довод в приказном порядке и отнюдь не гордился этим, но важен был результат. Она удивилась и не стала возражать, из чего я заключил, что допустил промах.
— Я вас оставлю, вы, наверно, устали.
— Нет-нет. Допейте эту бутылку со мной. Вы же не хотите, чтобы я прикончила ее в одиночку. Расскажите мне о себе, Олаф.
Впервые меня назвали — она назвала! — этим именем. Холодок волнения, зародившись где-то в коленных чашечках, поднялся к корням волос и еще несколько раз проделал путь туда и обратно. Только в чужих устах иные слова наполняются смыслом. Особенно имена. От восторга и смущения я не нашелся, что сказать.
— Простите мою нескромность, — извинилась она. — Вообще-то это не в моих привычках. Это все шампанское.
Она разлила остаток из бутылки в фужеры и подняла тост:
— За нашу встречу!
— За нашу встречу.
Она выпила залпом. Когда фужер опустел, мне показалось, что ее глаза увеличились вдвое.
— Шампанское такое холодное, что пузырьки замерзли, — сказала она. — Кажется, будто пьешь алмазную пыль.
___
Наступила ночь, и меня снова одолела тревога.
Положение сложилось в высшей степени ненормальное. Я мысленно восстановил ход событий: вчера я был на званом обеде, где один из гостей проинструктировал меня на предмет действий в случае, если кому-нибудь вздумается умереть в моем доме. На следующее же утро незнакомый человек явился ко мне домой и умер. Ну да, в моем подъезде есть домофон, что в Париже не так часто встречается, однако Олаф с тем же успехом мог позвонить и на другой этаж. Но он позвонил ко мне, как будто специально меня выбрал. Прежде чем умереть две минуты спустя, он успел дважды мне солгать: насчет телефонной кабины и насчет своего авто.
