кивнул в сторону Восточных ворот, – Ладно, бывай, Хромой. Пошли!
Стражники удалились, толпа стала быстро расходиться. А я стоял и все глядел вслед Лысому… Лицо покойника было скрыто, но я узнал драные башмаки Грошика. По-моему, это могло значить только одно – Мясник в Ливде.
* * * Моя первая зима в Ренпристе прошла в трудах праведных. Я навел образцовый порядок в собранных отцом Томеном книгах. И надо было видеть, как старик радуется! По мере того, как я записывал и расставлял по полкам новые и новые тома, его улыбка становилась все шире. Я тоже невольно улыбался, наблюдая с какой нежностью священник прохаживается вдоль уставленных фолиантами полок, оглаживает дрожащей ладонью корешки… Его страсть обрела благодаря моей работе новое воплощение. Мне даже пришло в голову странное сравнение – то, что раньше можно было назвать безумной юношеской влюбленностью, переросло у старика в тихое и умиротворенное чувство законного супруга. Глупость, конечно, но что-то в этом было…
Ну а я при малейшей возможности возвращался к полюбившемуся мне каталогу монет. Не то, чтобы я любил деньги, нет – просто за этими металлическими кругляшками я открывал нечто гораздо большее. Монеты приобрели в моих глазах новый смысл, наполнились иным значением. Мне подчас начинало казаться, что я воочию вижу людей и нелюдей, чьи профили украсили некогда реверсы монет. Я могу сказать иначе – навеки украсили. Начинало казаться, что вот-вот – и они заговорят со мной, расскажут свои истории, объяснят выбитые на монетах девизы…
Возможно, я тоже сходил с ума? Но я делал это молча. И ведь я даже занятия магией забросил ради изучения книги о монетах…
Разумеется, время от времени я по вечерам заглядывал в “Очень старый солдат”, выпивал там стакан вина, выслушивал очередную порцию новостей, сплетен и анекдотов из жизни нашей братии, да и всего Мира. В “Солдате” было принято, не стесняясь, обсуждать деяния сколь угодно высокопоставленных персон и высмеивать их по малейшему поводу. Когда я говорю “обсуждать” – это означает “высмеивать”. В перерывах между убийствами так хочется смеяться. Хочется быть беззаботным – это же настолько естественно…
Кстати, моя “работа на святую церковь” ни для кого не была секретом и меня уже успели окрестить Писарем, впрочем популярной в “Солдате” личностью я не стал, к отцу Томену наши относились без предубеждения и не ставили мне в вину эту службу. В угол, где собирались чародеи, я не совался. Конечно, мне было бы интересно понаблюдать колдунов в действии во время их пресловутых “боев”, но я боялся засветиться. Я был слишком неопытен и боялся, что ушлые чародеи опознают во мне собрата. Как-то я заметил, что один из колдунов, толстяк Бибнон, приглядывается ко мне. После того, как он пару раз пытался со мной заговорить, осторожно начиная с ничего не значащих вопросов, я три вечера кряду не показывался в трактире. После этого толстый чародей больше не делал попыток сблизиться со мной, но время от времени я ловил на себе его взгляд.
Но зима миновала, прошла и весна. Я начал все чаще наведываться в “Солдат” – так что даже отец Томен заметил это. Он спросил меня, почему я стал постоянно отлучаться по вечерам, я объяснил ему, что жду найма. Старичок для вида предпринял несколько вялых попыток отговорить меня, предлагая бросить греховное ремесло. А затем однажды вдруг посулил содействие в найме. Я был весьма удивлен, но постарался не выказать этого. На следующий день в нижнем зале меня отыскал представительный мужчина в потертом камзоле, давно уже утратившем изысканность.
– Ты, что ли, будешь Писарь? – осведомился он.
– Так меня прозвали.
– Меня зовут Торн. Капитан Торн. Послезавтра я отправляюсь в Фенаду, есть служба на все лето. Хочешь со мной?
– Спасибо за предложение мастер, я нуждаюсь в найме. А что за служба и каковы будут условия?
– Гномье порубежье. Охрана границ, а возможно и свободный поиск, там будет видно. Плату получишь наравне с прочими. Тебя устраивает?
– Спасибо, мастер, – за это в самом деле стоило благодарить, капитан обещал мне, неизвестному новичку, плату, которую у него получают старые проверенные бойцы.
– Не стоит благодарности, солдат. Я спрашивал о тебе Дубака, а его слову я доверяю. Ну и святой отец за тебя просил. Небось будешь для него книжки искать?
Фенада граничит с Королевством-под-Горой. Гномьи книги – большая редкость. Для меня стала ясна подоплека заботы отца Томена о моем найме. Так вот для чего он способствовал моему новому шагу на греховной стезе наемничества! Я с трудом сдержал улыбку – моя душа и моя жизнь значили для старого доброго священника все-таки меньше, чем возможность заполучить раритетную книгу. Вслух же я ответил лишь:
– Только если вы позволите, капитан.
– Отчего же, – разгладил усы Торн, – ищи. Но помни, ты – член отряда. Что заплатит старый книгочей – в отрядный котел. Ну а премии тем, кто доход отряду приносит, уже я сам распределяю. Во-он, видишь, мои парни сидят. Идем, познакомишься с ними. Ну и вообще, перебирайся за их стол.
– Да, капитан. Только сейчас расплачусь… И, если позволите, еще минуту. Я хочу Дубаку вина заказать.
По тому, как Торн ухмыльнулся, я понял – поступаю правильно. Наверняка мой прежний командир отрекомендовал меня отлично, так что я был ему во многом обязан тем, что меня принимают в отряд. Отряд гевских наемников – это что-то наподобие семьи. Прием в семью – дорогого стоит. Я подозвал слугу, расплатился, заказал кувшин вина Дубаку и три – на стол отряда Торна. Моего отряда.
* * * Вернувшись после всех приключений в свою лавку, я сел за стол и наконец вздохнул спокойно. Странно, но за здесь я чувствую себя увереннее, чем где бы то ни было. Эта уверенность не имеет ничего общего с чувством физической безопасности. На самом деле это место очень неудобное – к лавке кто угодно может подкрасться, а я не увижу. Окошки маленькие и неудобно расположены. Правда, в двух шагах от лавки – пост стражи у ворот, но и стражников я могу считать друзьями только с большими оговорками… И еще, присутствие стражи никак не помешало Мяснику разделаться с Грошиком. Тем не менее здесь, за столом, в окружении своих записей и инструментов я чувствую себя вполне уверенно и надежно.
Итак я вернулся в лавку, закрыл дверь, сел за стол и задумался. В Ливде происходит Гангмар-знает-что.
