тени и пение птиц на солнечных прогалинах. Потом лес стал редеть, все чаще попадались поляны… наконец Корди выехал на опушку. Перед ним лежала всхолмленная равнина, всадник пришпорил коня. Затем холмы стали ниже и более пологими, на горизонте снова показался лес. Юноша спустился в лощинку, насобирал веток, высохшие ломкие стебли какого-то южного растения, сложил и поджег. В седельных сумах нашлось немного съестного — пара ломтей хлеба и сыр.
Корди поел, потом поднялся на холм и стал ждать. В черном одеянии сделалось жарко, но он терпеливо ожидал. Наконец в отдалении на гребне холма показались темные точки — погоня.
Беглец сбежал к костерку, затоптал огонь и вскочил в седло. Жеребец был недоволен, он не успел попастись, как наверняка собирался, но Корди не позволил скакуну проявить характер и погнал к лесу. Преследователи, конечно, увидели дымок — теперь они не отстанут… Все идет по плану.
Элина добежала до леса и пробралась к дороге — туда, где тракт уже свернул к северу. Укрылась за деревьями, как сказал Корди, и ждала. Сидела, привалившись к стволу дерева, и слушала. Позади, за кустами, на дороге кто-то покрикивал, метались огни… Время от времени девушку била нервная дрожь, тогда Элина прикусывала рукав халата — девушке казалось, что ее может выдать стук зубов… Спаситель велел ждать, и она ждала. Да у нее не хватило бы сил, чтобы подняться, — только что бежала, дралась, толкала тяжеленный засов в воротах, а теперь коленки враз ослабли.
Она утратила чувство времени. Накатывала волна возбуждения, потом отпускало, и снова… Наконец по дороге застучали копыта, много — возвращался отряд кавалерии, который уходил на север. Шум и огни факелов стали удаляться, наступила тишина. Элина сидела и боялась попытаться встать на ноги. А вдруг не сумеет? Наконец округа стихла, потом несмело чирикнула какая-то птица. Ей ответила другая… Элина не знала, что это за порода, она выросла в городе, там птицы не поют, к тому же здесь, на юге, все было иным… Где-то в вышине ветер раскачивал верхушки деревьев, потом тучи разошлись, показалась луна.
Элина заставила себя подняться. Удалось не сразу, и едва она встала на ноги — сразу навалилась боль и усталость. Ныли мышцы, горели стертые в чужих сапогах ступни, саднили лицо и руки, исцарапанные колючками в кустах… Девушка сделала шаг, потом еще и еще… Идти оказалось легче, чем стоять. Элина пошла вдоль дороги, ведущей на север. Время тянулось, луна то скрывалась в тучах, то снова показывалась. Девушка не могла определить, сколько прошагала, ей казалось — луна торчит все в том же самом месте, а не ползет по небосклону, как полагается ночному светилу. Изменилось лишь одно — Элина стала все чаще спотыкаться. Потом она упала.
Когда девушка пришла в себя, солнце поднялось довольно высоко. Элина разулась, осмотрела ноги, перемотала полоски ткани заново и встала. Очень больно… но нужно идти дальше. Она пробиралась по лесу, дорога шла по правую руку, Элина то приближалась, то удалялась от колеи. Встретился ручеек, девушка умылась и напилась. Иногда ей попадались грибы, но в них Элина ничего не понимала, зато нашла на поляне землянику. Ягоды были мелкие, большей частью зеленые. Пожалуй, спелые кто-то время от времени обрывает, здесь бывают люди. Элина огляделась — и верно, от полянки в лес шла тропа. Девушка торопливо надергала ягод, сколько увидела вокруг, и сбежала под деревья, в тень, запихивая добычу в рот на ходу. Никто не появлялся, и Элина, осмелев, снова обошла полянку. Потом двинулась дальше, еще осторожней, чем прежде. Теперь она глядела, не покажется ли тропинка, и испуганно приседала всякий раз, когда ей мерещились голоса. Возможно, кто-то в самом деле бродил в лесу, а может, от усталости и голода звенело в ушах… Теперь она стала реже выходить к дороге — лишь изредка, убедиться, что не сбилась с пути.
Когда солнце клонилось к закату, Элина поняла, что миновала деревню, потому что лес поредел и за деревьями мелькнуло ярко-желтое. Пшеничные поля. На всякий случай девушка углубилась в лес и потом едва отыскала дорогу. Вечером она затаилась среди густого кустарника, а когда стемнело, пошла снова. Красные за ней не гнались, и Элина с благодарностью вспоминала спасителя. Она была убеждена, что он увел за собой погоню, чтобы дать ей возможность уйти, и ни за что бы не поверила, скажи ей кто, что у Корди была совсем другая цель.
Юноша двигался на запад — то быстрей, то чуть медленней. Он совсем не вспоминал Элину, пока бодрствовал.
Когда Корди заметил, что позади поднимаются дымы костров, понял, что погоня остановилась на ночевку. Юноша решил, что может позволить себе и коню отдых. Выбрал подходящее местечко, пустил скакуна пастись, а сам занялся луком. У него оставалась тетива и с десяток наконечников. Поскольку луком в дороге он пользовался редко, то считал, что незачем возить с собой громоздкое оружие. Теперь он срезал подходящую ветку, натянул тетиву, подготовил стрелы. Самодельный лук не очень эффективен, но Корди решил, что не помешает хотя бы изредка напоминать преследователям о том, что он не оторвался далеко. Пусть движутся с опаской. Покончив с луком, Корди доел остатки пищи из трофейных припасов и задремал сидя.
Сперва, как обычно, снился темный зов. Потом — девушка. Встала посреди тьмы. Всплыло имя, Элина. Элина. Появились большие удивленно распахнутые глаза, густые и удивительно мягкие каштановые локоны… Элина что-то говорила, Корди во сне переспрашивал: «Что? Что?» — но никак не мог разобрать слов девушки. Элина стояла, будто в тумане, посреди мягких липких волн черного зова. Туман захлестывал, глушил слова… Она сердилась и топала ногой. Да, во сне она была босиком, без сапог Прекрасного Принца. Юноше очень нравилось, как она топает и сердито трясет головой, так что пушистые волосы взлетают и опускаются…
— Я же твое будущее! Я, а не он! — наконец разобрал, о чем кричит Элина. И проснулся. Небо было серым, близился рассвет.
Сновидение тут же вылетело из головы. Корди встал, подтянул подпруги и вскочил в седло. Конь уже привык подчиняться и слушался нового хозяина. Корди направился к лагерю преследователей. Он не слишком опасался — красные знают, что их много, поэтому наверняка беспечны. Впрочем, вассалы Лорда Тьмы оказались достаточно предусмотрительными, чтобы расположиться на открытом месте, не в лесу.
Отыскав лагерь, юноша приблизился так, чтобы ветерок дул в лицо. Так собаки не почуют. Разглядел свет тлеющих костров и пустил коня галопом. Красные выставили дозорных, но те не успели поднять шум — Корди скакал слишком быстро, топот копыт и крики караульных раздались одновременно.
Всадник понесся к огням, немного не доезжая, натянул поводья, вскинул лук и пустил одну за другой три стрелы по копошащимся у погасших костров фигурам. Раздались возмущенные вопли — похоже, хоть раз, да попал. Лагерь людей Алхоя пришел в движение, залаяли собаки, орали воины… Но Корди, не дожидаясь, пока преследователи придут в себя, помчался к лесу. Он не собирался наносить большой урон, поначалу требовалось разозлить вассалов Алхоя, чтобы увлечь понадежней… ну а теперь — пусть их будет как можно больше.
Днем он снова отрывался от погони, поднимался на холм, высматривал преследователей, иногда давал им увидеть себя, но ни разу не подпустил настолько близко, чтобы красным пришло в голову спускать собак. Однажды он пустил в красных стрелу, но промазал. Он по-прежнему не собирался уменьшать число идущих за ним воинов. Их было, пожалуй, около сотни, и Корди такое количество преследователей вполне устраивало. Под вечер он пересек речушку — и как-то разом лес вокруг изменился. Странное дело, по пути и прежде-то почти не попадалось следов человека, но этот лес казался особенно девственным, нетронутым. Он был темным и молчаливым.
Корди догадался, что река была границей и теперь он во владениях Феттаха Повелителя Зверей. Наступал очень важный момент — перейдут ли за ним следом границу люди Прекрасного Принца? Корди дождался, пока погоня приблизилась, и еще раз показался преследователям на глаза. Ненадолго, только чтобы заметили — а потом ускакал в чащу.
Итак, он вступил во владения Лорда Тьмы Феттаха во главе отряда в сто человек. Неплохое начало для очередной дурацкой песенки Ленлина…
Поэт проснулся, когда солнце перевалило за полдень. Ленлин огляделся, припоминая, где он и как здесь очутился. Постепенно в памяти всплыл вчерашний вечер, дурацкая бравада…
Да, вел себя как мальчишка. И лютню, засыпая, забыл спрятать в чехол! Не намокла бы от росы… Ленлин аккуратно вытер инструмент рукавом. Если поутру и была роса, теперь уже высохла. Поблизости
