Итак, когда все остановились на привал в одной из ложбинок с неизменным черным озерком, демон объявил:
— Я отправляюсь на разведку.
— Зачем это? — поинтересовался граф Гезнур.
— Хочу посмотреть, кто пользуется этими тропами.
— На кой вам?
— Интересно. И потом, нам все-таки следует знать, с чем мы имеем дело. Не думаю, что все затянется больше, чем на пару часов. Кто-нибудь желает присоединиться?
Желающих было несколько — вероятно потому, что многие солдаты опасались расстаться с демоном даже ненадолго. Ингви выбрал для своей миссии Стера и Мертвеца. Стера — потому что мог ему доверять, а Мертвеца — поскольку не желал оставлять сержанта без присмотра.
Незадолго пред тем, как расположиться на привал, отряд как раз пересек одну из загадочных тропинок. Теперь Ингви со своими спутниками возвратился к ней и притаился на холмике, с которого тропа хорошо просматривалась. Трое наблюдателей легли на расстеленные плащи среди зарослей невысокого кустарника и замерли. Спешить было некуда, солнышко пригревало — Ингви почувствовал, что его клонит в сон. Со Стером было то же самое, бодрость сохранял один лишь Мертвец. Чтобы не задремать, Ингви заговорил с сержантом:
— Мастер Мертвец, а что вы думаете об этой тропинке?
— Наверное, то же, что и вы.
Мертвец говорил спокойно и равнодушно, его рука в черной перчатке словно невзначай поглаживала жесткие бурые стебельки травы.
— Хм, хороший ответ. Я думаю — судя по легкому следу магии — что этими путями ходят патрули неупокоенных.
— Согласен.
— А почему вы не объявили о своих догадках еще в лагере?
— Вы, ваше величество, тоже не объявили. Лучше ведь убедиться наверняка.
— Да, — Ингви обернулся и глянул на их третьего товарища, — о, Стер уже спит. Сержант, вас связывает с Могнаком какая-то тайна. Вы что-то знаете об этих краях — такое, чего не знает никто из нас. Не хотите ничего добавить?
— Не хочу. Но вы можете рассчитывать на мой меч.
— Всегда могу? Кого бы мы не встретили среди здешних обитателей?
Ингви вдруг понял, что всегда невозмутимый Мертвец чем-то страшно взволнован — его затянутая в черную кожу ладонь, до сих пор с непонятной осторожной нежностью ласкавшая траву, вдруг судорожно сжалась, выдирая растения с корнем… Посыпались комочки земли и пыль. Мертвец как-то удивленно поглядел на свою ладонь и разжал пальцы. Затем он повернул голову и взглянул в лицо Ингви невыразительными водянистыми глазами:
— Наверное, всегда… Ибо я не могу поверить, чтобы за всем этим стоял…
— Кто?
— Неважно. И разбудите нашего приятеля — они приближаются.
Теперь и Ингви расслышал тоненький мелодичный перезвон колокольцев… Он толкнул в бок Стера, солдат встрепенулся. Затем все трое припали к земле и замерли, стараясь не выделяться среди кустов…
Из-за дальнего холма показалась троица в черных плащах. Теперь, когда их можно было спокойно рассмотреть — они выглядели еще более жутко. Развеваемые ветерком просторные черные плащи — словно крылья летучих мышей, жуткие маски, деревянные дерганые движения… И удивительно нежный перезвон колокольчиков на браслетах и ошейниках… Ингви и Стер следили за зомби, словно завороженные их жутким обликом, что же касается Мертвеца — о нем сказать что-либо было сложно…
Зомби прошли мимо холма, на котором притаилась троица наблюдателей, не заметив их. Неупокоенные время от времени вертели головами в стороны, но ни разу не взглянули вверх… Когда патруль зомби продефилировал по тропинке и скрылся из вида, Стер тяжело вздохнул, покрутил головой, словно стряхивая наваждение и уперся ладонями в землю, собираясь встать на ноги… Но Ингви придержал его за предплечье — из-за холма вновь донеслось позвякивание… Нежное и мелодичное…
Схватка, начавшаяся столкновением конных масс в центре колосящегося поля, постепенно расползлась по нему, одиночные всадники и отряды, группирующиеся вокруг значков сеньоров, рыскали по истоптанной земле, покрытой изувеченными стеблями пшеницы, металлическим ломом, грудами мертвой и умирающей плоти… Рыскали, сталкивались, слеплялись в звенящую, орущую, истекающую кровью круговерть… Неопытный глаз не смог бы разобрать в этом, казалось бы хаотичном, процессе никакого смысла, но Адорик, граф Олнойский, опытный воин и вождь, видел все очень ясно — слишком ясно. Его кавалерия безнадежно проиграла схватку.
Вместо наспех собранного ополчения, ведомого сеньорами и графами юга Фенады, навстречу его коннице из облаков пыли выступила прославленная фенадская конница, закованная в гномью сталь — и под королевским знаменем… Многочисленная, но все же более слабая гевская кавалерия едва сдержала первый натиск фенадцев, впрочем в этой первой схватке полегли лучшие воины Гевы — те самые, что, естественно, составили первый ряд… И рухнули почти все разом, встретив тяжкий напор северян… Где-то там, в кровавой круговерти сгинули и братья Адорика — Вортрих и Дейнстр… Теперь фенадцы гоняют по полю деморализованных, рассеянных — и уже понявших, что проиграли — противников… Вот-вот разгром станет очевидным… Если на флангах фенадское пешее ополчение и лучники в королевских цветах еще медленно и вяло продвигаются вперед, неспешно тесня отряды гевских наемников, то в центре вот-вот конница получит новый приказ… Остановить ее будет некому.
Так и есть — на северном краю поля заиграли рожки. Фенадские кавалеристы начали стягиваться к штандарту с изображением волка, которое вывезли к центру кровавого поля сияющие отполированными латами всадники… Воспользовавшись передышкой недобитые гевские конники спешно принялись разворачивать коней, дабы убраться подальше, прежде чем победители соберутся и повторят общую атаку…
Адорик в ужасе взирал, как волна перепуганных, едва ли не обеспамятевших, людей на взмыленных лошадях приближается к его холму. Вот сейчас они минуют холм, ускачут прочь — и между Адориком и фенадцами не останется никого… Это — конец!.. Конец всем честолюбивым планам, надеждам и расчетам. О своей жизни Адорик не думал — что значит его жизнь по сравнению с крушением великих замыслов! Но вот на смену отчаянию пришла ярость — его обуяло бешенство, то самое боевое безумие, которым он прославился так, что даже собственный отец за глаза именовал его «буйным варваром». Адорик ударил пятками в бока своего коня и галопом пустился вниз с холма — навстречу бегущей с поля кавалерии. Он бросил поводья, левой рукой срывая шлем, который к счастью еще не успел прикрепить, а правой — выдергивая меч, ставший вдруг невесомо легким. Его собственные латники и оруженосцы с флагами торопливо бросились за сеньором.
— Стойте! — Зычно и грозно заорал Адорик, швыряя шлем под ноги коню.
И такая сила вдруг обозначилась в этом крике, такая мощь и порыв, что поневоле руки гевцев сами собой натянули поводья, осаживая усталых храпящих коней… Сеньоры с изломанными огрызками плюмажей, латники в драных кольчугах, оруженосцы, потерявшие в схватке знамена господ — они узнали своего полководца…
— Стойте, гевцы! — вновь заорал Адорик, взмахивая клинком. — Глядите туда! Что вы видите?!
Все тут же взглянули вслед за сияющим взблеском меча на гевское знамя, трепещущее над их головами — белый дракон на шахматке из светло-зеленых и голубых квадратов.
— Это наше знамя! — Взревел принц. — Если мы победим сегодня здесь, то завтра это знамя будет развеваться над всем Миром! Мир будет называться «Гева», а вы будете ему господами! За мной!
Адорик пустил коня галопом, описывая мечом широкие круги над головой, вслед за ним ринулась кавалерия — все, как один, гевцы еще раз повернули коней, чтобы возвратиться на кровавое поле, с которого они так рады были убраться всего лишь минуту назад… Горнист, так и не получивший приказа, тем не менее протрубил «всеобщую атаку» и, выхватив меч, поскакал следом за толпой всадников. Услышав
