автором «Джона Булля», он очень недурен и притом написан довольно замысловато — не сразу раскусишь. Хиггинс был прежде капелланом герцога Гамильтона? — Да герцог Гамильтон не только никогда не помышлял о капеллане, но, я полагаю, даже понятия не имел о существовании этого Хиггинса. Впрочем, ваш брат — ирландцы — известные пожиратели новостей. — Декан Фрэнсис[951]!? Сэр Р. Левиндж!?[952] Вздор, сущий вздор! А насчет Пратта еще больший вздор! У нас здесь кончились наши славные морозы, а вот Эйбел Роупер извещает, что у вас в Дублине было будто бы наводнение; ай да молодцы! Ох-хо-хо, я только теперь уразумел, о чем вы говорите: оказывается, Портрейн был конфискован в пользу Суонтона. Ай, ай, ай, теперь я ясно вижу, что в начале вашего письма написано «Портрон». Я прежде не обратил на это внимания. А теперь перейдем к вашему второму письму № 36. Итак, вы значит познакомились с каким-то изделием Граб-стрит, повествующим об этой истории с картонной коробкой. Газеты вигов меня в связи с этим поносили на чем свет стоит. Господи, помоги мне. Но что мне было делать? Я ведь рисковал собственной жизнью. Подробный отчет обо всем этом напечатан в «Почтальоне» и в «Вечерней почте» того самого дня, когда это произошло. Лорду-казначею прислали печать, которой эта злосчастная коробка была запечатана, а также указание, как найти другой такой же пистолет, спрятанный в дупле одного из деревьев Сент-Джеймского парка; руководствуясь этим указанием, посланные лордом Болинброком люди тотчас же его нашли. Но кто отправил этот подарок, так до сих пор и неизвестно. Как выяснилось, герцог Гамильтон старался избежать ссоры, насколько это было возможно, сообразуясь с правилами чести, которые в ходу среди модничающих хлыщей. Как прикажете понимать ваши слова, что вы отправили Филби рассерженное письмо? Надеюсь, вы ни единым словом не обмолвились о том, что узнали кое-что от меня. Ай, Стелла, я вас уличил: вы писали у печи[953], сквелная, сквелная, сто лаз сквелная деньчонка, вот вы кто за это. Право же, ДД, не извольте беспокоиться, я буду осторожен. Королева теперь уже в Лондоне, и через два дня исполнится ровно месяц, как леди Мэшем родила. В понедельник я присутствовал на крестинах, но мне не удалось настоять на том, чтобы мальчика нарекли в честь лорда-казначея Робином, и его назвали Сэмюэлем — по отцу. Мой брат герцог Ормонд прислал мне нынче шоколаду, и я бы очень хотел, чтобы часть его досталась МД; меня уверяют, что он будет мне весьма полезен, а посему намерен пить его по утрам. Поскольку королева вернулась в Лондон, в следующий четверг состоится собрание нашего Общества, а лорд-казн[ачей] уверяет меня, что вскоре будет также учреждено Общество для исправления языка. Я раздал нынче слугам целых десять шиллингов, нот тут уж хоть плачь — не поможет. Боже милосердный, сколько шума по поводу ваших знакомств и визитов; ну, конечно же, все они очаровательные люди, какие в том могут быть сомнения. Что до меня, то я ни с кем компании не вожу и не испытываю к тому ни малейшего желания. Я никогда не бываю в кофейнях или тавернах и с тех пор, как уехал из Виндзора, ни разу не притрагивался к картам. Очень редко делаю визиты и посещаю levee. Единственное, что я себе позволяю, — так это засиживаться иногда допоздна за обедом, да и то, если компания мне по душе. В последнее время я почти забросил герцогиню Шрусбери, вдову герцога Гамильтона и еще нескольких своих знакомых. Лорд-казначей, герц[ог] Орм[онд] и леди Оркни — вот, пожалуй, и все, с кем я довольно часто встречаюсь. Да, да, и, разумеется, леди Мэшем и лорд Болинброк, и еще два-три близких приятеля. Я нигде не появляюсь, кроме как при дворе, где норовлю отвернуться от лорда ради самого незначительного из моих знакомых, и особенно люблю бывать там по воскресеньям, чтобы иметь возможность повидать свет. Но, сказать по правде, я начинаю всем этим тяготиться. Мне не по душе мильон вещей в наших государственных делах, и я ничуть не сомневаюсь, что, задержись я здесь намного дольше, я бы погубил себя попытками их исправить. Меня каждый день просят придумать для этого какой-нибудь способ, но я не вижу ни одного, который мог бы оказаться хоть сколько- нибудь успешным. Невозможно спасти людей против их собственной воли, а я и без того уже слишком увяз в своих попытках залатать дыры. Понятны ли вам все эти материи? — Нет? — Так-с, а вы, небось, уже возвратились теперь к ломберу и своему декану и готовитесь к Рождеству, которое я желаю вам провести как можно веселее. Да, и, пожалуйста, не проигрывайте денег и не играйте в азартные игры. Ноци вам, плоказницы, влемя уже позднее, и я лягу баиньки, потому что сон у меня неклепкий, и я никогда теперь не отваживаюсь выпить после обеда кофия или чаю, но зато утлом я плосыпаюсь с болсим тлудом. Причиной тому, как видно, время и возраст. Ноци, длагоценнейшие МД.
13. Утро. Я с таким трудом теперь просыпаюсь по утрам, что слуге приходится по десять, а то и больше раз меня будить. Никаких сегодняшних новостей я пока не могу вам сообщить. Какой-то неугомонный пес зеленщик каждое утро в одно и то же время изводит меня воплями о капусте и брюкве. Вот и сейчас он принялся за свое, хоть бы кто-нибудь заткнул ему глотку самым большим из его кочанов. Я перебрался теперь в дом на противоположной стороне; он выходит на Райдер-стрит, где когда-то жила ДД. Плипоминаете, марам? — Нынче вечером мне надобно повидаться с аббатом Готье, чтобы узнать от него кое-какие подробности для истории, над которой я сейчас тружусь: он был первым, через кого Франция передала нам свои мирные предложения, но я целый месяц не мог выбрать время, чтобы встретиться с ним. Впрочем, он к тому же еще и изрядный пустобрех. — Леди Оркни только что прислала мне приглашение отобедать с ней. Я все еще не получил от нее обещанной ночной рубашки и к тому же я совсем отвык писать в постели, хотя как раз сейчас этим и занят, но лишь до тех пор, пока не затопят камин. У него непомерно большая решетка, и в неделю уходит не меньше двух бушелей угля, но зато я ровно столько же экономлю на квартирной плате. Лорд Эберкорн возвратился в Лондон и опять станет ко мне приставать со своим делом, хотя я ничем не могу ему помочь. — Через день-два, а, может, даже и сегодня, герцог Шрусбери отбывает во Францию. Мир будет заключен в самом непродолжительном времени; голландцы уже почти окончательно на это согласились, а если они все же вздумают чинить препятствия, то мы заключим его без них. Решение на этот счет было принято уже давно. Один сквайр из моего прихода по имени Джонс[954] — отъявленный мошенник — прислал письмо, в котором просит меня уговорить Джо Бомонта поддержать его кандидатуру в парламент от Трима. Передайте это, пожалуйста, Джо, и если он и без того уже решил голосовать за него, он может сказать Джонсу, что я получил его письмо и попросил Джо поступить именно таким образом, если же Джо обещал поддержать кого-нибудь другого, то пусть поступает, как ему заблагорассудится, а Парвисол может сказать, что он говорил об этом с Джо, но тот уже связан словом и прочее. Я получил недавно от Джо три пары очень хороших нитяных чулок. Поблагодарите его, пожалуйста, когда увидитесь с ним, и передайте от меня, что чулки очень красивые и добротные. Я, правда, их не разглядывал, но это не имеет значения. Нынче славный день, а то ведь я совсем было разорился на каретах и портшезах из-за этой погоды, которой 12 пенни красная цена. В 11 я должен встретиться с моим братом герц[огом] Орм[ондом], а потом мне предстоит навестить герцогиню Гамильтон, у которой, боюсь, я впал в немилость, потому что вот уже десять дней, как не был у нее. — Я отправлю это письмо сегодня, а посему должен сейчас его закончить, хотя не исключено, что кто-нибудь явится и помешает мне, потому что уже десять часов (правда, сегодня я не должен бриться), а в 11 мне необходимо быть в условленном месте. Аббат Готье только что прислал записку, что не сможет нынче вечером увидеться со мной, язвы его сушат[955]. Я, впрочем, ничего от этого не потеряю, кроме одного имеющегося у него письма от Петкума[956], изобличающего плутни голландцев. Ну, разве «Поведение союзников» не превратило вас в великих политиков? Я теперь считаю, что вы отнюдь не так невежественны, как я о вас думал. Рад слышать, что вы так помногу гуляли в деревне. Скажите, моя уная аама, читает ли вам что-нибудь время от времени ДД? Право же, по возвращении меня ожидает немало удивительных перемен. — Но, кажется, ко мне кто-то пожаловал и я должен буду его принять: тут один человек хлопочет о каком-нибудь скромном месте, это сын старшей дочери кузена Рука[957], того самого, что уже много лет, как умер. — Да, так и есть, он самый. — Прощайте, длагоценнейшая МД, МД, МД, МС, МС, МС, Досвид, Досвид, Досвид, тлам —
