Он другого не знает — что вернувшее его к жизни противоядие, куда я по глупой доверчивости добавила каплю своей крови, не позволяет нам быть вместе.
И не позволит.
Никогда.
— Эвер? — шепчет он тихо и очень искренне.
А я не могу посмотреть ему в глаза. Не могу прикоснуться. И никак не могу произнести слова, которые он вправе услышать: «Прости, я все испортила. Роман меня обманул, а я от отчаяния и собственной тупости ему поверила… Если ты меня поцелуешь… Если наши ДНК смешаются… Ты умрешь…»
Не могу! Проклятая трусиха… Ничтожная, слабая. Не могу, и все тут.
— Эвер, я прошу тебя, скажи, что случилось? — спрашивает Деймен, пугаясь моих слез. — Ты уже несколько дней такая. Это из-за меня? Я сделал что-то очень плохое? Пойми, я почти не помню, что со мной происходило. А то, что вспоминается, — ты ведь понимаешь, это на самом деле был не я. Я бы никогда тебя не обидел!
Я обхватываю себя руками, вцепившись в плечи и наклоняя голову. Сделаться бы совсем крошечной, чтобы Деймен даже не мог меня разглядеть. Я знаю, он говорит все равно, он не способен причинить мне зло, это только я могла сделать такое ужасное, непоправимое, бессмысленное до идиотизма… Только у меня хватило глупости поверить Роману. Как же, не терпелось доказать, что я одна могу спасти Деймена! И что получилось!
Деймен подходит ко мне, обнимает за талию и притягивает ближе. А я не могу рисковать, мои слезы для него смертельны, нельзя, чтобы они попали на его кожу.
Я вскакиваю и бегу к океану. Останавливаюсь у кромки воды, лодыжки окатывает холодной белой пеной. Нырнуть бы в этот огромный океан, и пусть меня унесет течением… Все что угодно, лишь бы не произносить страшные слова. Как сказать моему суженому, которого я люблю вот уже четыреста лет, который подарил мне вечность, — как сказать ему, что я все погубила?
Я долго стою, молча и неподвижно. Дождавшись, пока солнце скроется за горизонтом, я наконец оборачиваюсь и, не отрывая глаз от темного силуэта, почти неразличимого в ночи, выталкиваю сквозь перехваченное горло:
— Деймен, милый… мне нужно кое-что тебе рассказать.
Глава 2
Я опускаюсь на песок, упираясь руками в колени. Хоть бы Деймен посмотрел на меня, хоть бы сказал что-нибудь… Даже если он скажет только то, что я и так уже знаю: что я совершила глупую ошибку, которую вряд ли получится исправить. Я с пониманием приму его слова — черт возьми, заслужила! Но я не могу вынести, когда он молчит и отрешенно смотрит куда-то вдаль.
Я уже готова заговорить, чтобы хоть как-нибудь нарушить невыносимую тишину, и тут Деймен переводит взгляд на меня. Глаза у него такие усталые: по ним сразу видно, что он прожил шестьсот лет.
— Роман… — Деймен вздыхает, качая головой. — Я не узнал его, Я даже не думал…
Он обрывает фразу и снова отводит взгляд.
— Как ты мог его узнать? — Я спешу стереть, снять с него чувство вины. — Ты с первого дня оказался под его чарами. Будь уверен, он все заранее спланировал. Нарочно убрал все твои воспоминания!
Деймен вглядывается в лицо, затем встает и поворачивается ко мне спиной. Сжав кулаки, смотрит на океан и спрашивает:
— Он тебя преследовал? Сделал что-нибудь?…
Я мотаю головой.
— Ему другое было нужно. Он хотел причинить мне боль через тебя.
Деймен оборачивается. Его глаза темнеют, лицо становится жестким.
— Моя вина.
Я широко раскрываю глаза. Как он может такое думать, я ведь только что все объяснила?
Я вскакиваю на ноги, подбегаю к нему и кричу:
— Не смеши! Конечно, ты ни в чем не виноват! Ты хоть слушал, что я тут говорила? Роман отравил твой эликсир и тебя загипнотизировал! Ты вообще ни при чем, ты все делал по его приказу! От тебя ничего не зависело!
Я еще не успела договорить, а он уже отмахнулся.
— Эвер, пойми, дело не в тебе и не в Романе. Дело в карме. Воздаяние за шесть веков, когда я жил только для себя. — Деймен встряхивает головой и смеется — только вот смеяться вместе с ним почему-то совсем не хочется. — После стольких лет, что я любил тебя и терял снова и снова, я был уверен, что это мне наказание за все то время, когда я не замечал, что ты умираешь от рук Трины. Зато теперь я вижу правду. Я думал, что перехитрил карму, когда сделал тебя бессмертной, чтобы ты навсегда осталась со мной, а карма посмеялась над нами — подарила нам вечность, чтобы только смотреть друг на друга и никогда больше не коснуться.
Я тянусь к нему — обнять, утешить, убедить, что это все неправда. И тут же отдергиваю руку, вспомнив, что дотрагиваться нельзя.
— Неправда! — Я не свожу с Деймена глаз. — С чего ты взял, что именно тебя наказывают, когда ошибку совершила я? Неужели ты не понял? — Его странная логика выводит меня из себя. — Роман давно все спланировал. Он любил Трину — спорим, ты этого не знал? Он — из тех сирот, которых ты спас от чумы тогда, во Флоренции. Он любил Трину все эти столетия, он сделал бы для нее все, что угодно. А Трина и думать о нем не хотела, она любила только тебя — а ты любил только меня. И когда я ее убила, Роман решил мне отомстить — через тебя. Он хотел, чтобы я испытала ту же муку, что и он, когда потерял Трину — никогда больше не прикоснуться к любимому человеку. Все произошло так быстро, я просто…
Умолкаю, поняв, что напрасно трачу слова. Деймен с самого начала меня не слушал. Он убежден в своей вине.
Не выйдет! Ни за что в это не поверю и ему не позволю.
— Пожалуйста, Деймен, послушай меня! Нельзя сдаваться! Не карма виновата, а я. Я совершила ошибку — ужасную, чудовищную ошибку… Но это еще не значит, что мы не сможем ее исправить! Должен быть какой-то способ.
Я цепляюсь за лживую надежду, изображая энтузиазм, какого на самом деле в себе не чувствую.
Деймен маячит передо мной темным силуэтом в ночи. Тепло его усталых глаз — единственное наше объятие.
— Зря я все это начал, — говорит он. — Не надо было делать эликсир — пусть бы все шло естественным путем. Серьезно, Эвер, только посмотри — это никому не принесло ничего, кроме боли. — Деймен встряхивает головой, а взгляд у него такой грустный, такой измученный, что у меня сердце сжимается. — Впрочем, у тебя есть еще время. Перед тобой целая жизнь. Целая вечность, в которой ты можешь стать кем пожелаешь. А я… — Он передергивает плечами. — На мне словно зараза. Думаю, итог моих шести столетий вполне очевиден.
— Нет! — Мой голос срывается, и губы трясутся так, что дрожь переходит на щеки. — Не смей убегать, не вздумай опять меня бросить! За этот месяц я прошла через ад, лишь бы тебя спасти, и теперь не собираюсь от тебя отказываться! Ты сам сказал: мы предназначены друг для друга. Просто у нас временные трудности, только и всего. Если мы очень постараемся, я знаю, мы вместе что-нибудь придумаем…
Мой голос постепенно затихает. Я вижу — Деймен уже ушел в себя, замкнулся в своем тоскливом стылом мире, где он один во всем виноват. И я понимаю, что пришло время рассказать недосказанное — ту печальную часть моей истории, о которой я предпочла умолчать. Может, хоть тогда он посмотрит на все иначе…
— Это еще не все. — Я тороплюсь, захлебываюсь словами и сама не знаю, как сформулировать то, что должно за этим последовать. — Погоди делать выводы и винить во всем себя. Сначала узнай кое-что. Гордиться мне тут нечем, и все-таки…
