каждую грозу не одна молния должна попасть. Как же стоит до сих пор?
— Не простые люди строили, — Драгомир прислонился к еловому стволу, стараясь не прилипнуть к смоле.
— Кого строили? — хором спросили все три богатыря.
— Пик, — Драгомир закрыл глаза. — Легенды ходят, что он руками человеческими сотворен. Или не человеческими, не знаю точно. Но в любом случае не простые то были каменщики. Раз уж сумели такую громаду отгрохать, сумели, наверное, ее и от молний защитить. К тому же вершинка-то Пика Грозового выше облаков находится. Коли и бьют в нее молнии, так снизу этого никак не углядеть. Тучи заслоняют. Вот коли будете в грозу на самом верху, да целы останетесь — расскажете мне потом.
Тут снаружи грохнуло так, что земля содрогнулась, люди повскакивали на ноги, а конь испуганно заржал. А уж вспыхнуло — даже сквозь еловые лапы видать.
Выбежав наружу, Драгомир вернулся, сильно изменившись в лице. Усы наемника встопорщились, как у кота, а кончик роскошной косы неестественно распушился. Да и сама коса проявляла отчетливое желание встать дыбом. И страх или же ярость были тут совершенно ни при чем.
— В соседнее дерево молнией ударило! — заорал он. — Полыхает! Уходить надо, пока пожар не начался!
Четыре человека и один конь поспешно покинули укрытие. Ратибор сразу же почувствовал, как все снаружи насыщено Перуновой мощью. Она покалывала кожу, заставляла волосы шевелиться. При каждом шаге тело легонько встряхивало. Такого Леший еще ни разу в жизни не испытывал. Потрясенный новыми ощущениями, он даже горящее дерево не сразу увидел. Хотя и на него посмотреть стоило.
Молния, по обыкновению, выбрала самую высокую ель, расщепив ее до середины. Теперь смолистый ствол пылал, словно хороший факел. В свете непрерывных молний это смотрелось весьма впечатляюще. Но стоять на месте и глазеть было уже некогда. В любой момент огонь мог перекинуться на соседние деревья, а верховой пожар в хвойном лесу — катастрофа.
Летние ливни обильны и коротки. Последние струи воды погасили-таки разбитое молнией дерево. Когда дымящиеся остатки скрылось из виду, небо уже начало проясняться.
Отряд медленно двигался по лесу. Хорошо еще, что в хвойных лесах землю устилают колючки, не давая ей сделаться скользкой и непроходимой. Хотя и они не всегда помогают. Особенно Илье Муромцу с его непослушными ногами. Ему всегда было трудно сохранять равновесие на скользком. За последние полчаса Муромец уже дважды оступался и с проклятиями валился на спину — путь шел под уклон.
Внезапно деревья закончились, а впереди показался пологий берег реки. По ту сторону, уже совсем невдалеке, высились Святые горы.
— Почти на месте, — сказал Драгомир, останавливаясь. — Надо думать, ночевать будем уже у подножия. Или сразу постучитесь в ворота и попросите приюта по законам гостеприимства?
— А где там ворота? — спросил Ратибор, становясь рядом.
— Не знаю. Но должны же быть хоть какие-то. Иначе как бы эти треклятые дивьи люди выбирались наружу?
— А они выбираются? — этот вопрос задал Подосён, у которого никакие события не могли отбить любопытства.
— Вестимо. Старики говаривали, что иногда в деревнях, чаще всего по ночам, слышен звон. Не всем, правда, слышен, а только самым умным. Такие приходят в условленное место, и к ним является старик из дивьих людей. И учит.
— Чему?
— Жизни, надо думать. Они не говорят, а я сам ни разу такого звона не слышал. Умом, наверное, не подхожу.
Муромец, до сих пор молча глядевший на близкие горы, вдруг встрепенулся и подозрительно посмотрел на Драгомира:
— Что-то уж больно много ты про здешние штучки ведаешь. Сам же говорил, что всю жизнь по разным землям скитаешься. А рассказываешь так, словно родился здесь и вырос.
Драгомир сверкнул улыбкой и подергал себя за ус.
— Родился я, точно, подалече. А вот вырос и впрямь здесь. Отца-то моего убили — я мальчонкой был. Мать не надолго его пережила. Вот и пришлось постранствовать. В тутошних же краях осел, помню, лет на десять. Привык.
— Сколько же тебе лет? — изумился Подосён, привыкший считать наемника чуть постарше себя.
— Сорок два года весной исполнилось, — вздохнул Драгомир. — То есть это я так думаю, что сорок два. Точно года мои разве что боги ведают. Может, сорок, а может, и все полсотни стукнуло. Потому, наверное, и сохранился хорошо, — он тряхнул вороной косой без единого седого волоска, — что некогда было о возрасте задумываться. Веришь ли — за последние… ну, много, короче, лет, ты первый меня об этом спросил.
— Что-то тут все же нечисто, — шепнул Муромец Ратибору, чувствительно тыкая его локтем в бок. — Темнит он…
— Да ну тебя, — Ратибор ответил таким же шепотом, но чуть погромче. Драгомир немедленно навострил уши, и новгородец закончил совсем уже неслышно: — Человек надежный, что бы мы без него делали? Если бы тать был, давно бы нас всех на привале перерезал. Да и брать с нас нечего.
— А книга?
— Она воину ни к чему. Чтобы только ее прочитать, ему знаешь сколько времени учиться надо?
На том разговор и закончился, ибо шептаться в присутствии боевых товарищей для воина неуместно. Отряд начал готовиться к переправе.
Здесь тоже не обошлось без приключений. Пришлось делать плот, а топоров у всей компании было только два: у Ратибора, никогда не расстававшегося с этим универсальным оружием, и у Драгомира. Потому они и отправились выискивать подходящие стволы. Илья же с Подосёном остались на берегу, дабы сторожить вещи.
Вскоре издали до них донесся стук топора, затем треск валящегося дерева, а затем ругань Ратибора, еле успевшего отскочить. В таких случаях новгородец всегда делался весьма громогласным.
Как раз в этот момент на противоположный берег реки не спеша вышел здоровенный медведь. Поглядел на богатырей с неодобрением, потрогал воду лапой, еще раз смерил взглядом людей на другом берегу и не решился плыть. Прокосолапил еще немного вдоль течения и скрылся в кустах.
Ратибор с Драгомиром вытащили к воде первое бревно, чуть-чуть постояли и собрались уже идти за следующим.
— Постой, — неожиданно сказал наемник. — А у нас найдется, чем связать бревна в плот?
— Не знаю, — Ратибор явно растерялся. — Надо было с начала об этом подумать! Илья, у нас есть прочные веревки?
Муромец подумал, покопался в мешках и сказал наконец, что веревки, конечно, есть, но скорее всего для плота их не хватит.
— Лыка надерем, — предположил Подосён.
— Ага, — заметил Ратибор, оглядывая окружающий их хвойный лес, — с елок ты лыко будешь драть!
Подосён покосился на противоположный берег, где только что шлепал по песку медведь. Там росли самые настоящие невесть откуда взявшиеся липы. Оборотень вздохнул.
— В любом случае, — подвел итог Драгомир, поглядев на имеющиеся веревки, — попробовать стоит. Хуже от этого точно не будет.
Плот в конце концов все же получился. Правда, при виде этого неуклюжего сооружения даже у тех, кто его делал, возникли сомнения в том, что оно вообще сможет держаться на воде. Но тем не менее за три ходки удалось-таки перевезти на нем и людей, и поклажу.
Как и обещал Драгомир, к вечеру отряд вышел к подножию Святых гор. То есть, конечно, горы здесь были пока пологими и от простого леса отличались только едва заметным уклоном. Но дальше земля шла вверх все круче и круче, а сквозь сильно поредевшие деревья виднелись лежавшие там и сям камни,
