Наконец обед закончился, и Артур Карлтон Хок поднялся, чтобы попрощаться и пойти в холл за своим пальто и котелком. Миссис Дейлия сделала Тодду за обедом замечание, сказав, чтобы он не ел так шумно, и мальчик погрузился в угрюмое молчание. Стелла попыталась немного разрядить обстановку рассказами о кануне Дня всех святых, но Тодда не удавалось расшевелить. Миссис Дейлия слегка улыбнулась, и ничем не примечательный обед прошел без единой реплики. Блюда, великолепно приготовленные Гейтсом, остались почти нетронутыми из-за отсутствия bon appetite[2].
Когда они услышали, что карета мистера Хока отъехала, а фырканье и топот лошадей замерли в ночи, миссис Дейлия обратилась к Стелле. Экономка выглядела сегодня вечером особенно красивой. Ее яркую красоту замечательно подчеркивали темный корсаж и белый, украшенный рюшем воротник.
— Вы играете в шахматы, мисс Оуэнз?
— Да. Я люблю эту игру!
— Хорошо. Отправимся в кабинет? Но сначала, мастер Тодд…
— Да, миссис Дейлия.
— Пожелай теперь спокойной ночи. Уверена, мисс Оуэнз задала тебе много уроков на завтра.
Стелла пожелала ему спокойной ночи и с каким-то дурным предчувствием наблюдала, как он уходит из столовой. Трудно было поверить, что это ангельское лицо и невинные голубые глаза скрывают уродливые мысли, о чем свидетельствовал его рисунок.
— Гейтс приберется здесь. Пойдемте, мисс Оуэнз.
Стелла почти с облегчением покинула столовую. Ее радовала предстоящая игра.
Но ее надежды на счастливый исход были мгновенно разбиты вдребезги. Хотя в колледже считали, что она играет выше среднего уровня, Стелла вскоре поняла, что не является подходящим партнером для миссис Дейлии.
Как только доска была приготовлена и на ней были расставлены затейливо вырезанные король, королева и королевский офицер, началась игра, и Стелла поняла, что миссис Дейлия — великолепный игрок. Стелла вытянула красную пешку и начала первой. Но не успела она сделать пешкой ход, как экономка смело принялась за дело. Не прошло и двадцати минут, как Стелла уже потеряла королеву, цепного слона и увидела, что ей грозит полное поражение.
Миссис Дейлия в игре была подлинным Макиавелли. Стелла, с головой уйдя в размышления о том, как избежать поражения, совершенно забыта о неприятных событиях дня.
— Шах и мат, мисс Оуэнз.
— Опять? Я слишком слабый партнер для вас, миссис Дейлия.
— Чепуха. Передвиньте своего короля.
Стелла последовала совету, но экономка ввела в бой слона.
— Ваш король в опасности, — сказала весело миссис Дейлия.
— Мне просто стыдно играть с вами. В колледже я считалась неплохим игроком.
— Действительно? У вас все еще шах и мат, дорогая.
— Вот так. — Стелла внимательно изучала доску. — О господи. Мне не удастся избежать поражения, верно?
— Нет, моя дорогая.
— Ваша победа, миссис Дейлия.
— У вас вскоре появится еще один шанс. Одна партия в шахматы — мой лимит на вечер. Мне еще предстоит поработать иглой.
— Гобелен?
— Да. Это красивый рисунок. Полет соколов на фоне обнаженных вязов. Если выйдет хорошо, то мистер Хок, вероятно, повесит его в холле.
Стелла вертела в пальцах проигранного короля. Он казался теплым и тяжелым.
— А мистер Хок играет в шахматы?
— Иногда. Обычно он слишком занят.
— Полагаю, Оливер прекрасно играл в шахматы, с его удивительными способностями.
— О да. Оливер был великолепный игрок. Иногда действовал слишком неосторожно в такой интеллектуальной игре, но было забавно наблюдать, как он умело использовал свои безрассудные ходы.
— А Тодд?
— Боюсь, нет. У него не хватает терпения. И в конце концов, он всего лишь ребенок.
— Не такой уж ребенок, — примирительно сказала Стелла, — чтобы не оценить прекрасные явления в жизни. У него уже проявляется необычное понимание Китса, Шелли и Вольтера.
— Вот как? — Экономка, похоже, искренне удивилась. — Вот уж от кого не ожидала этого.
Стелла принялась укладывать шахматные фигурки в искусно вырезанную шкатулку из слоновой кости, предназначенную для их хранения. Дрожащий огонь свечей в комнате отбрасывал длинные тени коней, ладей и слонов на поверхность стола.
— Могу я спросить вас кое о чем, миссис Дейлия?
— Если хотите.
— Могла ли быть у Тодда какая-то причина ненавидеть свою мать?
— Извините? — Тон миссис Дейлии сделался внезапно сдержанным, и она ушла в себя.
Стелла не позволила себе колебаться:
— Я спросила, была ли у Тодда какая-то причина ненавидеть воспоминание о своей матери?
— Не понимаю, как это может быть. Не поймаю, что послужило причиной такого вопроса. Что-нибудь случилось?
— На самом деле нет. Просто я чувствую в мальчике…
— Он что-нибудь сказал вам?
— Нет, конечно нет.
— Тогда почему вы спрашиваете?
— Не знаю. Временами я чувствую, что он обижен. Понимаете, ребенок может чувствовать ненависть к какому-то особому человеку, которого он никогда не знал. Ему может не нравиться этот человек только по той причине, что его уже нет, если вы понимаете, о чем я говорю.
Миссис Дейлия гордо вскинула голову:
— Люди, знавшие Харриет Хок, не могли ненавидеть ее. Харриет можно было только безгранично почитать и обожать.
— Это так, совершенно верно. Тодду очень больно, что он не знал своей удивительной матери, у него нет ничего, кроме постоянных напоминаний о том, какой удивительной она была. У него создается впечатление, будто она бросила его, умерев. Вы не понимаете?
— Да, понимаю. И сожалею, что вы постоянно превышаете свои полномочия на этот счет. Харриет Хок не имеет к вам никакого отношения. — Яркая краска гнева выступила на ее высоких скулах. — Вы не в состоянии оставить мертвых в покое?
Стелла отвела взгляд:
— Извините.
— Хорошо. Не будем больше говорить об этом.
— Просто я интересуюсь всем, что касается моего ученика, — добавила Стелла с запинкой.
— Я сказала, что мы больше не будем говорить об этом, — прервала ее миссис Дейлия. — А теперь извините меня, мисс Оуэнз.
— Спасибо за партию, миссис Дейлия.
— Рада была доставить вам удовольствие. — Экономка отвернулась и выскользнула из комнаты с гордой осанкой и высоко поднятой головой.
Стелла сидела над пустой доской, взбудораженная противоречивыми чувствами после ухода этой женщины. Старинные часы пробили девятый час, их звон отдался слабым эхом в темном коридоре. Стелла сонно зевнула, закрыла экземпляр «Больших надежд» и вышла из кабинета. Приятно было снова почитать Чарлза Диккенса — освежающее отвлечение от мрачного вечера. Она зажгла восковую свечу, взяв ее из небольшой пачки, которую Гейтс всегда держал наготове на столе в коридоре, и направилась в свою комнату. Хок-Хаус затих, позволяя времени ускользнуть в темные тени ночи.
