– Как нам отсюда выбраться? – спросил я. – У нас еще есть одно дело.
– Я думаю, вам не надо сейчас никуда идти, – сказал Барни. – Битл очень плох.
– Он не такой уж и чистый, – сказала Люсинда.
Я так и не понял, о ком она говорит: обо мне или о Битле.
И тут я увидел себя в лодке на воде: смотрю на берег, с бесполезным пистолет в руке, смотрю, не в силах ничего сделать, как копы волокут Тристана к своей машине. И увозят в участок. Где они так его измудохают, что он вообще перестанет чувствовать что бы то ни было. Это был никакой не Вирт. Никакой не сон. Все это – реально, и слезы у меня в глазах – тоже реальны.
Мне бы в жизни поменьше Ваза, и хотя бы мазок клея. Может, тогда бы я смог прицепиться к кому-то. Крепко-накрепко, чтобы не оторвать.
Дети громко смеялись над неудачей телевизионной семьи, и я уже не понимал, что реально, а что нереально.
Цепи и наручники, разложенные вдоль стен спальни. Коллекция кнутов – вразброс в застекленном шкафчике.
Битл был привязан к кровати шестью крепкими веревками. Он лежал на спине, и цвета сочились из его кожи в лезвиях света. Казалось, уже половина его тела была теперь поражена живыми фракталами.
– Скриббл! Мой мальчик! – воскликнул он. – Рад тебя видеть живым и здоровым. Ты меня не развяжешь? А то хотелось бы прогуляться.
– Думаю, что не стоит.
Вирус уже подбирался к мозгу, так что он себя чувствовал супергероем.
– Это для твоего же блага, Би. Не хочу, чтобы ты прыгал с высотных зданий.
– Да! На меня это похоже. Блистающий Человек. Этот Барни действительно хорошо поработал. Слушай, а, может, он самый заправский фрик! Ты видел его жену, Скрибб?
– Видел.
– Вот сексуальная штучка! Помнишь?
– Что я должен помнить?
– Черт, детка, неужели ты все забыл? Как можно было забыть этот сон?! Может быть, ты весь засох? Я читал, так иногда бывает, когда ты не пользуешься этой штуковиной в полной мере.
– Ты знаешь, что происходит, Битл? – спросил я.
– Что происходит? Все происходит. Мир вокруг происходит. И я – главный игрок. И если ты не развяжешь веревки, Скриббл... я все равно взлечу, даже с ними. Я улетаю, детка! Ты просекаешь?
Да. Я все просекал.
– Я знаю финальный счет, малыш, – продолжил он, и его голос менялся, становился спокойным, серьезным. – Эта полицейская сука что-то в меня всадила. Я так думаю, что мне скоро пиздец. Но, черт, детка, мне так хорошо! Вот парадокс.
– Это все из-за этой херни, – сказал я, также спокойно. И его цвета вспыхнули ярким огнем, полыхнули мне прямо в лицо. Мои слезы были горячими. Они текли по щекам, испаряясь в ослепительном блеске.
– Я знаю, Скрибб. Но знаешь, что еще? Я чувствую, что обязательно выкарабкаюсь. Выкарабкаюсь и верну теневую девушку и инопланетянина. Я чувствую, что, когда все закончится, я стану сильнее. В огне. Ты понимаешь?
– Я скоро приду, Битл, – прошептал я. – Правда, скоро приду.
Он отрешенно кивнул, словно был где-то не здесь.
– Не потеряй Мэнди, – сказал он напоследок.
– Не потеряю.
Когда я сжал его руку, его пальцы были горячими. Его цвета сияли, перетекая в меня.
Но я все равно убирал руку, вбирая в себя этот жар.
Такое чувство, будто держишь в руке солнечный спектр.
Я смыл с себя грязь этих дней, вытерся насухо и долго-долго вглядывался в зеркало – в того человека, кем я стал за последнее время.
Я оттянул веко на левом глазу. Придвинулся ближе к зеркалу, прямо под свет лампы, и уставился себе прямо в глаза, ища разгадку.
– Нашел что-нибудь?
Мягкий медовый голос раздался за спиной. Я резко обернулся и едва не налетел на нее. Она была совсем рядом, и я снова почувствовал, как возвращаются воспоминания. Я пытался их задержать, объяснить... но у меня ничего не вышло. Я только сумел убедить себя, что это – воспоминания о том, чего не было.
– Мы тебе не нравимся? – спросила она.
– Ты мне нравишься, – я посмотрел ей в глаза, ожидая увидеть ответный блеск холодного металла. Но вместо этого встретил пристальный человеческий взгляд.
– Я не робо, – сказала она. – Ты что, не понял?
– Я понял.
