за сводничество. Скорее всего, нам так бы и не удалось ее замести – такие фирмы теперь в моде, – но она стала брать на работу несовершеннолетних, к тому же иногда их похищали прямо из дома. Вдобавок ко всему у нее были обширные связи с мафией. И тому подобное. С виду ни за что не догадаешься, чем она занимается в действительности. На первый взгляд прямо гранд-дама.
– А другая?
– Дубликат пани Манко, только помладше. – Иза знала, какими кличками я наградила своих сокамерниц.
Уже в тот же вечер в нашей камере произошел скандал: явились новенькие, им предстояло выбрать верхние или нижние нары. Аферистка, как и я, привыкла к своему месту наверху, а может, просто боялась занимать нары умершей.
Первой заявилась русская. Она действительно была очень эффектной, даже тюремная роба не портила ее красоты. Впрочем, в моем представлении дама должна выглядеть иначе – это была какая-то женщина- вамп советского разлива. Мне казалось, что такая способна поставить нашу Агату на колени, а получилось совсем наоборот. Не успела новоприбывшая водрузить свой пластиковый пакет на нижние нары, как подскочила Агата и одним махом сбросила его на пол.
– Ты что, подруга? – удивленно спросила Москвичка по– польски. – Ведь место свободно.
– Свободно, да не для всех, – процедила Агата. – Не для такой русской стервы, как ты. А ну-ка полезай наверх! Здесь будет спать полька.
Москвичка с обиженным видом переложила свою сетку на верхние нары, а сама подсела к столу, положив руки на столешницу. Кисти рук у нее были некрасивые, пухлые, с короткими пальцами. Отчетливо виднелись следы от колец, которые наверняка отправились прямиком в хранилище. С ней никто не заговаривал, ни о чем ее не спрашивал. Я решила проявить гостеприимство. Отложив книгу, спустилась вниз и присела рядом с ней. Она взглянула на меня с благодарностью.
– Меня зовут Дарья, – представилась я.
– А я Лена, – поспешно ответила она.
– Ну, снюхались, – услышала я недовольный голос Агаты, но, не подав виду, продолжала разговор. Представила ей по очереди остальных сокамерниц, то есть Маску и Любовницу, хотя с их стороны не было проявлено ни малейшего интереса. Аферистки все еще не было, она торчала на кухне.
– Я не задержусь здесь надолго, – сказала новенькая. – Это просто недоразумение, мой адвокат уже работает над тем, чтоб дело прикрыли. У меня было агентство фотомоделей…
– Ага, как же, – вмешалась Агата, – давала советы, как им лучше моделировать член!
Откуда она все это знает, подумала я. Обо мне ей тоже многое было известно, не успела я еще ступить на порог камеры. И какой у меня срок, и за что. После реплики Агаты лицо Лены залилось краской, а потом она, повернув голову в сторону Агаты, с умилением спросила:
– А ты здесь за что, подруга? На базаре своим салом торговала?
Не говоря ни слова, Агата подскочила к ней, собираясь по привычке отправить Москвичку в нокаут, но та уклонилась, и удар пришелся в воздух. Лицо Агаты пошло кирпичными пятнами. Наклонив голову, она как разъяренный зверь ринулась в атаку. Завязалась борьба. Шансов у Лены не было никаких, вскоре Агата уже сидела верхом на ней и мутузила ее головой об пол. Я с ужасом думала, что сию минуту Лена умрет. В душе я чувствовала себя виноватой за то, что спровоцировала эту драку. Черт меня дернул вмешиваться. Про себя я молилась, чтобы шум дошел до надзирательницы. Если бы ее вызвала я, для меня бы это добром не кончилось. Не стоило злоупотреблять установившимися добрыми отношениями с Агатой, все же она была непредсказуема. Ей были не чужды не только переживания в стиле Скарлетт, материнское сердце, но и небывалая жестокость. Я попыталась разнять дерущихся женщин, однако Агата отмахивалась от меня как от назойливой мухи. Наконец, оторвавшись на минуту от истерзанной Лены, она со злостью огрызнулась:
– Отвали, Дарья, а не то и тебе достанется!
– Да ты ж ее до смерти забьешь!
– Не забью, – успокоила она меня. – Русский лоб крепок!
Наконец Агата угомонилась, решив, что той уже достаточно. Москвичка попыталась подняться, опершись о край нар. Сидя на полу, она постаралась привести себя в порядок, беспомощным жестом приглаживая растрепанные волосы. При виде этого жеста я почувствовала комок в горле. К тому же один глаз у нее начал заплывать со страшной скоростью, и вскоре она уже не могла поднять веко.
Намочив холодной водой носовой платок, я протянула ей, чтобы она могла себе сделать компресс. Агата же приступила к вразумлению новенькой:
– У нас тут полная солидарность, все мы дежурили по справедливости, но теперь, когда появилась такая стерва, говно за нас будет выносить она.
Лена сидела молча за столом с компрессом на глазу.
– Ну ты, стерва, слышала?
Москвичка продолжала молчать. Испугавшись, что это молчание снова может вывести из себя Агату, я сказала:
– Агата, она тоже человек.
– Стерва она, а не человек, – повторила Агата.
– Я тоже могла бы так думать о тебе! – выкрикнула я, мне было уже все равно.
Между бровями у Агаты появилось красное пятно, под кожей заходили желваки. И все же она не отважилась ударить меня.
– Знаешь, Дарья, жаль мне тебя, – только и сказала она.
Забравшись на свои нары, Агата повернулась лицом к стене. Мысленно я окрестила это положение «кит на песке». Меня всю трясло, наверное, сейчас я бы не смогла влезть к себе наверх, в ногах была противная слабость. Не хотелось мне, однако, и подсаживаться к Лене, и так я уже заварила кашу. Поэтому я просто вышла из камеры, мысленно благословляя новые предписания, которые позволяли заключенным свободно перемещаться вплоть до отбоя.
Когда я вернулась, в камере была уже вторая новенькая. Невысокая, миниатюрная женщина, лет тридцати на вид. Стоя посередине камеры, она показывала свои шрамы на руках и рассказывала о пожаре на ферме по разведению кур.
Пожар начался ночью и вконец разорил ее и мужа. Вдобавок ко всему, после дотошного следствия суд пришел к выводу, что это они сами подожгли строения, чтобы обмануть кредитовавший их банк, а на деньги от страховки поставить новые курятники. Несушек в момент пожара в курятнике не было, как засвидетельствовали понятые, только перья, якобы для введения в заблуждение следствия. Куры потом отыскались на другой ферме, куда их якобы отдали на сохранение. Кто-то накатал на них донос. Понаехало людей из прокуратуры, они подсчитали, сколько этих кур у соседей, и вышло, что ровно наполовину больше, чем нужно. Вот такие завистливые люди, злились, что им удалось разбогатеть. Но ведь это только благодаря тому, что вкалывали как проклятые, порой отказывая себе во всем. А нынешний суд такой же несправедливый, как и во времена коммуняк. То, в чем их обвинили, явная чепуха, не правда ли? Ну зачем ей было свои руки портить?
Из ее рассказа следовало, что она вовсе не вторая пани Манко (пусть земля ей будет пухом), а скорее Аферистка номер два.
Беседа с Изой
И ты его простила?
– Дело не в том, простила ли я его или нет, просто мы обе были ему нужны. Начала складываться новая конструкция нашей жизни, в которой появился новый элемент. Я хотела проверить, насколько его хватит. С какой-то животной яростью я пыталась перетянуть Эдварда на свою сторону, оторвать от другой. Это превратилось в своеобразную манию – завлечь его на Мальчевского и удерживать там настолько долго, насколько удастся, потому что тогда он будет не с ней…
– Но ведь ты сознавала, что он все-таки вернется к ней.
– Тогда для меня важны были каждые пять минут…
– А ты не пыталась связать свою судьбу с кем-нибудь другим?
– Нет, я даже никогда об этом не думала. Если мне кто и нравился, то я не рассматривала его в качестве возможного партнера. Моим партнером до конца оставался только Эдвард. Только с ним я могла разделить
