Юноша продел конец кишки в эту монументальную иглу и подошел к шкуре нарвала, погребенной под грудой водорослей. Шкура сохранилась свежей и мягкой.
Тотор расправил ее и покачивая головой, сморщил лоб, будто обдумывал план работы. Потом принялся обрезать кожу возле головы животного, после чего сшил разрезанную шкуру, при этом размышляя вслух:
— Ничего не получится! Будет пропускать воду, как корзина. Ну-ка, а если так?
Парижанин поднял спасательный пояс, их единственное имущество, и вынул кусок пробки. Разрезал его на части толщиной в один сантиметр, обложил ими обе половины шкуры и все вместе прошил.
Работа продвигалась медленно, но зато шов стал абсолютно непроницаем для воды.
Тем временем подоспело жаркое. Меринос принес его прямо на вертеле, пахнущее дымом. Озабоченный Тотор молча поглощал кусок за куском, потом сказал Мериносу:
— Нам потребуется штук двадцать больших пальмовых ветвей, самых крепких и самых длинных.
— К чему ты клонишь?
— Я же сказал — сюрприз!
Вскарабкаться на деревья, подобно мартышкам, обломать ветви, спустить их на землю, ровно обрезать, убрать листья, затем согнуть ветви на огне — все это заняло у «робинзонов» остаток дня.
До того, как солнце исчезло за горизонтом, они успели только приготовить новое жаркое и разложить костер.
Разбитые усталостью, друзья бросились на листву и заснули как убитые. Под утро они проснулись еще до рассвета и увидели, что окружены раскаленными углями, а крабы наступают с неслыханной храбростью. Штук пятьдесят, подталкиваемые, вероятно, сородичами, уже упали в огонь и тут же поджарились.
Это обеспокоило Тотора.
— О, мерзкие твари! Их миллионы, и если они все сползутся сюда, то погасят огонь и пройдут, тогда нам крышка! Меринос, старина, придется вкалывать, как никогда! А сейчас слопаем поджарившихся, ведь о нарвале уже нечего мечтать, он протух!
Каждый подобрал по копченому крабу. Оказалось, что это великолепное блюдо, и друзья с аппетитом позавтракали.
Теперь — за работу! Все готово. Стебли, согнутые накануне в полукольцо, Тотор вставил в огромный карман из сшитой шкуры нарвала. Расположил он их перпендикулярно по всей длине шкуры на расстоянии тридцати сантиметров одно от другого.
Крепко натянутая на тонкую арматуру мягкая и гибкая шкура превратилась в длинное, вытянутое тело, напоминающее туловище нарвала. Одним словом, получился прочный, легкий, водонепроницаемый корпус.
— Я уже давно догадывался, — вскричал Гарри, — это лодка!
— Да, вроде эскимосского каяка! Если бы было побольше времени, я бы построил образцовое судно! Но эти сволочи крабы меня напугали.
— Тотор, ты неподражаем!
— Молчок! Некогда паясничать, за работу! Минуты сейчас стоят часов, а часы — дней! На запах гниющего нарвала сюда сбегутся все чудовища островка.
ГЛАВА 7
Часы проходили в нечеловечески трудной работе. Еще не были смонтированы основные части хрупкого сооружения, которому они доверят свои жизни.
Тотор разрывался на части, за всем следил и обо всем заботился сам.
— Гоп-ля! Меринос, конопатим, смазываем, закрепляем! Вот видишь, уже на что-то похоже! Мы с тобой — инженеры-судостроители, рабочие верфей, изобретатели! И мы сами сооружаем орудие нашего спасения без инструмента, без бюджета, без плана, без жалованья, почти без пищи и из фантастических материалов!
— All right!.. Ты великолепен, друг Тотор!
— Ты тоже молодец!
Друзья весело болтали, как будто им не грозила ужасная опасность: они работали, словно не зная, что смертельный солнечный удар может их испепелить, и скорей были похожи на двух больших детей, играющих в потерпевших кораблекрушение.
Американец и француз ели кое-как, страдали от жажды, изнывали от пота, были возбуждены пальмовым вином, лохмотья едва прикрывали их от вертикальных солнечных лучей, но тем не менее оба сохраняли удивительную работоспособность.
О, прекрасный возраст, когда сила и энергия неисчерпаемы! Можно двигаться без передышки, поглощать самую немыслимую пищу, крепко спать и смеяться над трагическими обстоятельствами жизни. А если случится оступиться на трудном пути, запросто поднимаешься, не теряя надежды, какой бы химеройnote 77 она ни была.
Вперед же, молодые люди, скорей, скорей за работу, время не ждет!
… Теперь нужно было закрепить верхнюю часть шпангоутовnote 78, чтобы они не смещались по борту. Этим занялся Тотор. С помощью самодельной деревянной иглы он накрепко пришил бечевой с обеих сторон все черешки, толщиной чуть шире большого пальца.
Еще предстояло смазать жиром лодку изнутри и снаружи. Эта отвратительная работа досталась Мериносу. От разлагающегося нарвала исходил отвратительный запах, но миллиардер-конопатчик, не обращая внимания, изо всех сил втирал руками протухшее сало в корпус лодки, чтобы сделать его водонепроницаемым. Конечно, Гарри морщил нос, но улыбался, вспоминая свой дорожный несессерnote 79, серебряную ванну, тонкие духи, опьяняющий запах которых так любил, все прихоти юного щеголя с неистощимым кошельком.
— God! Как скверно пахнет этот зверь! — ворчал Меринос, стараясь держать голову подальше от рук.
— Еще не самое страшное. Вонь все больше привлекает крабов. Ты видишь, даже днем они тычутся в огонь. Смотри, еще один лопнул!
И в самом деле, огненная преграда уже не могла сдержать привлеченных запахом разложения гигантских ракообразных. Во что бы то ни стало нужно предоставить им добычу на приближающуюся ночь. Молодые люди спешно изменили расположение огромного костра. Оставив в стороне нарвала, они окружили себя тройным кольцом огня и запаслись сушняком на ночь. Осталось бросить последний взгляд на лодку, чей удлиненный силуэт вырисовывался на берегу. Все в порядке, бояться нечего. Обессиленные «робинзоны» улеглись, но на этот раз, несмотря на усталость, не могли уснуть от беспокойства.
Едва мрак окутал островок, отвратительные крабы, все как один, устремились за добычей.
Несмотря на свою доказанную уже храбрость, Тотор и Меринос дрожали от страха, слыша рядом странные, отвратительные звуки. Клацанье клешней, хруст челюстей, стук сталкивающихся панцирей огромного числа невероятно прожорливых мерзких тварей. И никаких других звуков в ночной тишине.
В самом деле, было отчего прийти в смятение даже человеку с железными нервами!
Время от времени друзья поддавались усталости, их глаза на мгновение закрывались. Но тяжелый, населенный кошмарами сон вскоре прерывался гулом осатаневшей орды.
Восход солнца принес облегчение. Но как только рассвело, друзья вскрикнули. Нарвал исчез, изъеденный, разорванный на мелкие кусочки тысячами изголодавшихся ракообразных.
От огромной туши остался всего лишь ослепительной белизны скелет, остатки мяса с которого жадно поглощали последние участники пира!
Тем не менее на первый раз добыча удовлетворила аппетит членистоногих. Но завтра! Что будет следующей ночью?
— Черт возьми, — проговорил Тотор, — тут не до шуток! У нас всего двенадцать светлых часов, а еще столько предстоит сделать!
Прежде всего, нужна пара весел, во что бы то ни стало. Для этого сойдут опять же две пальмовые ветви — опять они! С большими усилиями Тотору удалось расщепить концы ветвей. Известно, что они
