слугу Леонтия, сжал ему шею пальцами, сделал вид, что его, подвыпившего наемника, ведут в скубу; остальные тоже изображали подгулявших воинов.
– Путь добрый славным стражникам Великого города! – Стефан громко поприветствовал заплетающимся языком подходивших воинов. Те прошли мимо в полном молчании, недружелюбно глянув на пьяных варваров, которым сам базилевс не посмел запретить носить оружие и с которыми небезопасно связываться. Вскоре Орм с товарищами подошли к дому, где скрывался Смид.
– Почему ему, варяжскому купцу, позволено проживать в городе? – тихо спросил Мечеслав.
Стефан усмехнулся:
– Знаешь ли ты хоть одного неподкупного чиновника в Константинополе? К тому же ты забыл, что он имеет высокого покровителя. – Стефан повернулся к Никодиму, кивнул на дверь. Слуга Леонтия постучал три раза с равными промежутками времени. За дверью грубоватый голос спросил:
– Кто?
– Ксиф, открывай, это я, Никодим. У меня срочные новости для твоего хозяина!
Дверь отворилась, в проеме показался лысый и тучный человек с масляной лампой. Он попытался закричать, но, получив от Стефана удар в горло, захрипел и упал на пол, Сахаман еле успел выхватить у толстяка лампу. Они вошли в дом, Никодим и Сахаман остались у входа, а остальные двинулись дальше. Неожиданно навстречу им вышла женщина, несшая амфору с вином. Увидев незнакомых людей, она испугалась и едва не выронила ее. Орм, приложив палец к своим губам, приказал ей молчать. Стефан шепотом спросил:
– Где твой хозяин?
Служанка указала на дверь, находившуюся чуть дальше того места, где они стояли. Все трое подошли к двери, из-за которой доносились стоны девушки и звериный рык мужчины.
– Придется прервать любовные утехи господина, – сказал, усмехаясь, Стефан. Мечеслав ногой пнул дверь, которая с грохотом отворилась, и все трое с обнаженными мечами вошли в комнату. Это была спальная, тускло освещенная масляной лампой. У широкого ложа стоял столик с гнутыми ножками в виде львиных лап. На столике стояли бронзовая лампа, кувшин с вином, два кубка, серебряное блюдо с фруктами, тут же лежал нож с костяной ручкой. На ложе воины обнаружили испуганную нагую девушку, прикрывшуюся покрывалом, и полуобнаженного Смида, который попытался встать при появлении незваных гостей. Мечеслав подбежал к нему и, приставив к его груди меч, спросил:
– Говори, где моя сестра?
– Я не знаю твоей сестры и не ведаю, о ком ты молвишь, – ответил Смид, с удивлением глядя на Мечеслава.
– Ведаешь, змей подколодный! Девушка из радимичей, которую ты в Киеве выкупил из полона княжеского и в рабство обратил, три лета прошло уж с той поры! Красавой ее кличут, родинка у нее на подбородке с левой стороны.
– Дай мне одеться, убери меч, – прохрипел Смид.
– Говори, пес! – крикнул Мечеслав, надавливая на меч. Тонкая струйка крови потекла по груди Смида. Мечеслав ослабил нажим.
– Она была у меня рабыней и служанкой. Я держал ее при себе, ждал, пока подрастет, чтобы выгоднее продать. Полгода назад ее купил у меня незнакомый купец, обликом на ромея непохожий, но в ромейские одежды облаченный, а уж куда они направились, о том не ведаю, – ответил Смид.
«Лишь бы жива была! Может, отыщу еще! Эх, на пол-лета бы пораньше мне поспеть», – подумал Мечеслав, убирая меч от груди Смида. Отстранив Мечеслава, к Смиду подошел Орм.
– Ну, вот мы и свиделись, Смид, – сказал он ему на родном языке. – Горе принес ты в мою семью, теперь ответишь за все! Но вначале ты скажешь мне, где Руна.
Даже в полумраке комнаты было заметно, как побледнело лицо Смида.
– Это ты погубил ее! – выкрикнул он. – Она умерла. Не перенесла смерти Эйнара, тоска съела ее. Ты убил ее!
– Замолчи, подлый нетопырь! Ты умрешь! Умрешь за то, что солгал на тинге, опозорил меня и лишил родины. Умрешь и за то, что хотел убить меня и моего друга чужими руками!
– Да! – ответил Смид. – Я умру, но сначала умрешь ты! – И ловким движением схватил нож со столика. Орм занес и опустил меч, вскрикнула девушка. Смид повалился на ложе, по белому покрывалу расплылось красное кровавое пятно. Орм что-то тихо прошептал, перекрестившись.
– Орм, мы не выведали, кто лазутчик! – вскрикнул Мечеслав. Орм, не отвечая, с каменным лицом вышел за дверь. Мечеслав пошел за ним.
– Забудь все, что видела, – сказал Стефан девушке, выходя из комнаты следом за Мечеславом.
Они молча шли по улицам, погрузившись каждый в свои мысли. Мечеслав думал о словах Смида, о Красаве, о том, что сегодня произошло, и о том, что Никодим подтвердил слух о доносчике, которого нанял Смид среди руссов.
«Кто сделался соглядатаем? Почему Орм убил Смида, так и не узнав, кого тот нанял? А вдруг это кто-то из его друзей? Кто? – вопрошал Мечеслав себя. – Злат? Он дружинник князя. Он не мог. Но что я знаю о нем? Его отец болгарин, а многие болгары служили ромеям. Что знаю о Рагнаре, молодом дане-наемнике? А Сахаман? Он хазарин, был в полоне у печенегов, и те, и другие тоже частенько служили императорам византийским. Стефан – ромей, изначально назвавшийся болгарином, а потом снявший свою личину, часто уходит он неведомо куда, и речи ведет с греками царьградскими. – Подозрение холоднотелой гадюкой пыталось заползти в его душу. – Нет, нет, нет, нельзя такие думы думать о другах своих! Не можно! Средь других надобно искать изменника!» – Мечеслав мотнул головой, отгоняя дурные мысли.
– Вы-то пошто с Рагнаром и Златом к таверне не пошли? – вдруг спросил Орм у Сахамана и Стефана.
– Мы шли с Сахаманом за ними следом, но когда я оглянулся, то увидел человека, украдкой следовавшего за вами до угла здания. Я остановился, Сахаман тоже, Рагнар и Златобор были уже впереди. Мы же увидели, как человек, следовавший за вами, махнул кому-то, и к нему подбежали еще пятеро, затем они все вместе стали преследовать вас, а мы их. Вот и весь сказ, – ответил Стефан. – Не могли же мы оставаться на месте, когда у вас тут такое веселье!
– С другами надобно добычу делить, – сказал с улыбкой Сахаман.
Глава третья
Его голову украшал позолоченный шлем, в руке он держал красный щит с золотой фигурой рыцаря. Он был вооружен копьем, как принято у чужеземцев. Когда они располагались на ночлег, женщины готовы были отдать все, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на Болли и его друзей во всем их великолепии.
Вывеска, на которой был изображен золотистого цвета вепрь с опущенной головой, мощной холкой и огромными, торчащими из открытой пасти клыками, поскрипывая, раскачивалась на ветру. Орм, Мечеслав, Сахаман и Стефан подошли к массивной двери, из-за которой слышался гул голосов и музыка. Орм открыл дверь, и друзья один за другим вошли в заведение. На них пахнуло запахом винных паров, жареного мяса и специй. В нешироком, но длинном, тускло освещенном помещении стояли деревянные засаленные, плохо отмытые столы, за которыми на скамьях сидели посетители, в основном варяги и руссы. Между столами сновали худощавый смуглый юноша и пышногрудая женщина, разносившие вино и еду. В середине помещения на свободном месте танцевали две полуобнаженные девушки – высокая, черноволосая, зрелая смуглянка с высоко поднятой грудью и небольшого роста юная ромейка с волосами цвета каштана. Рагнар и Злат сидели за одним из столов, со скучающим видом потягивая вино из кубков.
– Пошто фы покитали нас? – спросил Рагнар, когда друзья подошли к ним.
– Да вот, ходили мы к самому базилевсу на пир, – улыбаясь, сказал Стефан, – да что-то быстро проголодались.
– О, как я котел с фами к конунг Миклагардский! – грустным голосом сказал Рагнар. Все сидящие за столом рассмеялись. Заказали вино, мясо с зеленью и рыбу под соусом гакос со специями. Когда все было подано, друзья воздали должное еде. Злат вздохнул, с унылым видом произнес:
– Это разве еда? Нашу бы сюда…
Закинув маслину в рот, он пожевал ее, но тут же, скривившись, выплюнул на пол.
