кабельтовых[73], сверкала свободная вода с плавающими льдинами.
О, если бы корабль не был скован льдом, как некогда «Тегетгоф»![74]
Но стоит ли предаваться бесплодным сожалениям. За работу!
Четверых оставили стеречь шлюпку, на случай если бы лед тронулся, остальные вернулись к кораблю.
После шлюпки оказалось совсем легко перетащить на край льдины вельботы и плоскодонку. Это заняло минут сорок, не больше.
Когда, перетаскав вельботы, матросы возвращались к кораблю, они не могли сдержать крик ярости при виде бродивших по палубе темных фигур.
— Негодяи!.. Воры!.. Мерзавцы!.. Хищные прусские коршуны!
Матросы бросились было вперед, сжимая револьверы.
— Стоять! — громко приказал де Амбрие.
Матросы остановились. Дисциплина на флоте — дело святое.
Впрочем, немцы, заметив французов, поспешили убраться с корабля и обратились в бегство, осыпаемые руганью и проклятиями.
— Все на борт! — скомандовал капитан, побледнев.
Моряки выстроились у грот-мачты.
— Ступай за мной, Геник!
Вместе с боцманом де Амбрие сошел вниз, а через пять минут оба вернулись.
— Спусти флаг, — приказал капитан боцману, после чего отрезал от древка материю, обернул вокруг мачты и приколотил гвоздями.
Полярники стояли без шапок с глазами, полными слез.
Капитан от волнения не мог произнести ни слова, лишь сделал знак покинуть корабль. Вслед за матросами сошел Геник, после него доктор, лейтенант, помощник и, наконец, сам де Амбрие. Согласно морскому обычаю командир покидает судно последним.
— А теперь милости просим на корабль!.. — с гневом произнес Геник, погрозив кулаком в сторону неприятельского лагеря.
Надо было не мешкая уходить. Некоторые моряки даже побежали. Через четверть часа они уже были возле своей флотилии. Обернулись, бросив последний взгляд на очертания «Галлии».
В этот момент лед затрещал, задвигался. Густое облако окутало корабль, вверх взметнулось пламя. Раздался оглушительный взрыв.
Когда облако развеялось, на том месте, где стоял парусник, осталось зеленоватое пятно. Обломки «Галлии» поглотил образовавшийся провал.
Часть третья
ЛЕДЯНАЯ ГЕЕННА
ГЛАВА 1
У экватора капелька росы дрожит и сверкает на лепестке икзоры.
На цветок летит стрекоза и своим прозрачным крылышком сбрасывает капельку в ручей. Из ручейка капля попадает в маленькую речку, потом в большую и, наконец, в океан.
Спустя некоторое время горячий солнечный луч превращает капельку в атом пара, частичку облака, гонимого южным ветром к областям дальнего Севера.
Там капельку подхватывает мороз, и она превращается снежинку. Снежинки, соединяясь, укрывают околополярные страны на долгие месяцы, пока не пригреет солнце и не превратит их в капельки воды. Налетевший студеный ветер превращает капельки в ледяные кристаллики. Кристаллики сливаются с ледником и вместе с ним возвращаются в океан.
Но процесс этот длительный. Капелька может пробыть в ледяном плену сотни, а то и тысячи лет.
По сути дела, ледник — это не что иное, как громадная, промерзшая до дна река. Постепенно ледник спускается к глубинным водам, но так медленно, что движение его совсем незаметно.
В конце концов он достигает моря и начинает давить на его ледяную поверхность. Лед долго не поддается, но потом с треском ломается. Море вскипает, бурлит, затем успокаивается, и ледяные глыбы свободно плывут по течению. Размеров они гигантских, нередко достигают двух тысяч метров в длину. Это и есть айсберги — плавучие горы пресного льда…
Прошли сутки после того, как де Амбрие скрепя сердце взорвал свой прекрасный корабль.
Флотилия лодок, которые тащила буксирная шлюпка, шла вдоль южного края льдины.
Вдали, на юге, волновалось свободное море с плавучими льдинами, направлявшимися к заливу Робсона.
Ничто не мешало нашим путешественникам плыть в более теплые места, но, верные себе все, до последнего матроса, французы двигались в противоположном направлении.
Какая нелепость — идти на Север, не имея ни провианта, ни вообще самого необходимого! Настоящее самоубийство!
Допустим даже, путешественники доберутся до полюса. Но смогут ли вернуться назад?
Очевидно, у капитана были на сей счет свои соображения, иначе он согласился бы на предложение Прегеля и не взорвал любимую «Галлию».
Шлюпка шла вперед, таща за собой «шлейф»… Как не походила эта новая «Галлия» на прежнюю, ту, что погибла! Она имела всего десять тонн водоизмещения и не могла смело смотреть в лицо опасности. Судьба ее была неопределенна, надежды на успех сомнительны…
Издалека доносился гул, похожий на гром. Но небо было ясно, молнии не сверкали. Лодки качались на волнах, прыгали как пробки, к ужасу собак, которые зловеще выли. Оглушительный грохот ломавшегося льда приводил в отчаяние даже самых спокойных.
Вдруг огромная льдина рухнула и образовала проток шириной чуть больше километра.
— Я знал, что пройдем! — вскричал де Амбрие. — Вперед! Вперед!.. На Север!.. Скажи, Фриц, как работает машина?
— Превосходно, господин капитан! — ответил машинист. — Ручаюсь, не подведет.
— Ладно. Рулевой! Смотри в оба!
Шлюпка вошла в проток, искусно лавируя между айсбергами.
Это было двадцать восьмого марта на широте восемьдесят четыре градуса и долготе — сорок градусов по парижскому меридиану.
До полюса оставалось шесть градусов, то есть немногим больше шестисот километров.
Ведь это сущие пустяки.
Но при нормальных условиях. Когда нет ни провалов, ни снега, ни льда.
Как бы то ни было, французы решили идти вперед. Тем более что перед ними появились свободные воды. В общем, как сказал Дюма, все шло хорошо, даже слишком хорошо.
Больше часу шлюпка плыла по тихим водам протока, огибавшего желтоватые скалы, тянувшиеся нескончаемой цепью к северу.
