Тридцатого апреля достигли восемьдесят девятого градуса северной широты. До полюса оставалось четыре километра.
Не будь этих злополучных следов, все ощущали бы особый прилив бодрости и энергии, даже веселья.
Но пока причин для радости не было.
Вот валяются кости медведя… Кто его съел? Рядом — два отстрелянных патрона с английским клеймом: «Максвелл. Бирмингем». Что это значит?
Трудно сказать. Не исключено, что у кого-нибудь из немцев могла оказаться и английская винтовка.
В два часа капитан хотел скомандовать привал, как вдруг Дюма, отличавшийся великолепным зрением, указал на небольшое возвышение впереди, в него было воткнуто что-то длинное и тонкое.
— Как будто ручка метлы, — заметил повар.
Де Амбрие побежал к странному сооружению и действительно увидел деревянную рукоять, не то от лопаты, не то еще от чего-то. Обильно смазанная льняным маслом, рукоять прекрасно сохранилась. Она была воткнута в холмик, высотой с бочку, сложенный из льдинок и консервных банок.
Этот керн, или своеобразный памятный знак, оказался сооружен из всего, что попалось под руку. Под ним, вероятно, хранилось послание к тем, кто когда-нибудь сюда придет.
В спешке капитан не захватил с собой ни топора, ни лопаты и голыми руками стал раскачивать сооружение, пинал его ногами… Тщетно. Памятник крепко врос в лед.
Пришлось вернуться и взять с собой матроса с двумя заступами.
Лед раскололи, раскопали холмик и нашли большой холщовый мешок, который с огромным трудом развязали. В мешке оказалась бутылка.
Сгорая от нетерпения, де Амбрие чуть было ее не разбил, но сдержался и дрожащими руками стал откупоривать, вытряхивая содержимое — несколько бумажных листков. Он схватил первый попавшийся и жадно пробежал глазами.
Написано было по-немецки.
— Так я и знал! — с горечью вскричал капитан, но, прочитав снова, развел руками, обратив внимание на дату и градусы широты и долготы: «Маркхам… 12 мая 1876 г… 83 градуса 20 минут 26 секунд сев. шир., 65 градусов 24 минуты 28 секунд зап. долготы».
Де Амбрие облегченно вздохнул и рассмеялся.
Матрос поглядел на него с удивлением. Это был Мишель Элимбери, баск, лоцман-китобой, очень способный и смекалистый.
— Ты, конечно, уверен, что твой капитан спятил? — спросил де Амбрие. — Сознайся, Мишель.
— Но, господин капитан… вы — командир и можете поступать как вам угодно, — ответил сконфуженно баск.
— Видишь ли, друг мой. Я испугался.
— Не может быть, господин капитан. Кто угодно, только не вы!
— Испугался, поверь мне. Что не я первый приду туда, куда еще не ступала нога человека. Мы будем там через пять дней.
Мишель недоуменно пожал плечами.
— Сейчас переведу тебе, что здесь написано, и ты поймешь… Погоди, погоди, то же самое здесь написано и по-английски, и по-французски. Так что переводить не придется. Можешь прочесть.
— Как же так, господин капитан? — опешил баск, прочитав бумагу. — Лейтенант Маркхам говорит о широте восемьдесят три градуса двадцать минут двадцать шесть секунд, а мы находимся на широте восемьдесят девять градусов… стало быть, на шесть градусов севернее… может быть, наши вычисления не верны?
— Нет, наши вычисления сделаны точно и у Маркхама — тоже, — с улыбкой возразил де Амбрие.
— Черт возьми! Ничего не понимаю.
— Все очень просто, — сказал капитан, засовывая листки в бутылку. — Помнишь, что говорил капитан Нерс о Палеокристаллическом море?
— Помню. Он говорил, что море это, покрытое вечным льдом, преграждает дорогу к полюсу.
— Совершенно верно. А шесть лет спустя доктор Пави, из экспедиции Грили, едва не утонул на том месте, где Нерс видел ледяное море.
На обратном пути де Амбрие продолжал объяснять:
— Капитан Нерс прав, считая это море древним, но ошибается, полагая, что оно неизменно. Все в природе подвергнуто влиянию ветров и течений. Поэтому в один прекрасный день палеокристаллическая льдина сдвинулась с места и стала перемещаться.
— Но ведь с тех пор прошло одиннадцать лет!
— Ну и что! Разве не могла льдина несколько раз обернуться вокруг земной оси? Или же переместиться между полюсами холода?
— Вы, как всегда, правы, господин капитан.
Дюма, Итурриа и парижанин, с нетерпением ожидавшие капитана, были поражены сделанным открытием и не сдержали возгласов восхищения.
К найденным документам капитан приложил свои, следующего содержания:
«Найдено 30 апреля 1888 года капитаном де Амбрие, начальником французской экспедиции, отправившейся в 1887 году к Северному полюсу. Долгота по парижскому меридиану 9 градусов 12 минут, широта 89 градусов. Жан Итурриа, Дюма, Мишель Элимбери, матросы; Фарен, машинист; де Амбрие, капитан».
Бутылку снова запечатали, положили на прежнее место, а холм привели в порядок.
ГЛАВА 12
Тридцатое апреля оказалось богато событиями.
Итак, после сделанного открытия, полярники снова отправились в путь. Приходилось вместе с собаками тащить сани, потому что на каждом шагу встречались препятствия. Напряжение дошло до предела, а трудностям конца не предвиделось.
Преодолев множество подъемов и спусков, отряд очутился на довольно просторной ледяной площадке, куда не проникало солнце.
Странное дело — чем выше поднимались путники, тем становилось теплее. Не было теперь по утрам лютого мороза, заставлявшего всех страдать.
Вопреки ожиданиям де Амбрие холода не вернулись — термометр показывал минус семнадцать.
Потепление особенно чувствовалось к вечеру на не защищенном от ветра ледяном холме.
Больше всех радовался теплу Плюмован.
