Д-р

Клара (идет навстречу Маре и целует ей руку). Мама, мама, как я счастлива!

Мара (смущена). Я… это… в самом деле, Клара?

Клара (берет ребенка). Пепик, херцхен, кюсс ди ханд дер гроссмама! Дас ист дайне гроссмама.

Мара (смущена еще больше). А, это Пепик?… Что же теперь? Милорад, сынок, что нам делать?

Милорад. Как что? Обними внучонка!

Мара. Да, верно… ребенок тут не виноват. (Целует ребенка; Кларе.) Значит, вы приехали? Когда пришел поезд?

Клара. Полчаса назад.

Мара. Один? Разве муж не встретил вас?

Клара. Нет! Я не точно указала время прибытия. (Обнимает Мару.) Мама… вы кажетесь такой доброй! Милорад говорил мне, что вы самая добрая мать на свете.

Мара (обнимает и ласкает Милорада). Матери все такие. Сын мой немного избалован.

Клара. Нет, не этот…

Мара. А кто?

Клара. Мне говорил мой муж!

Мара. Да его-то матери я и не знаю.

Клара (в недоумении). Но как же? Умоляю вас, сударыня, мой муж Милорад… Мой Милорад другой… не этот…

Мара. Хорошо был бы другой, но ведь не другой.

Милорад. Это я, другого Милорада нет.

Клара. Как же так, д-р Милорад Цвийович?…

Милорад. Я.

Клара. Объясните мне, может быть, я ошибаюсь?

Мара. Да как же объяснить-то?… Ох, дитятко, я и сама, как во сне, не знаю…

Клара (показывает на Милорада). Этот господин сказал, что он мой муж. Как же это так?

Мара (Милораду). Ты сказал? Отец рассердится. (Кларе.) Он и правда ваш муж, но прошу вас нигде об этом не говорите, никто не должен этого знать.

Клара. Ах, боже мой… это ужасно. Вы надо мной смеетесь. Боже мой! Боже мой! (Плачет.)

Мара (подходит к ней и утешает). Не плачьте, милая, это так не останется, мы все сделаем, чтобы расторгнуть ваш брак!

Клара (поднимает голову). Расторгнуть брак? А почему?

Мара. Но ведь вы не можете оставаться его женой.

Клара. Почему?…

Мара. «Почему? Почему?» Я и сама не могу сказать, почему?… Милорад, дорогой, объясни ты ей…

Милорад. Пусть отец объясняет. (Кларе.) Гросс-папа вам все объяснит. Мама, госпожа Клара с дороги устала, да и Пепик, наверное, голоден.

Мара. Ой, ой, правда! Пожалуйте сюда, подождем моего мужа. Пожалуйте!

Милорад. Милости просим, сударыня, вы в своем доме. (Показывает ей на дверь слева.) Мама, как тебе нравится?!

Мара машет рукой, чтобы он молчал, и выходит вслед за Кларой.

(Медленно идет вслед за ними, про себя.) Кто бы мог подумать, что у меня такая красивая жена!..

VIII

Милорад, Живота, Благое.

Живота (еще не вошел, но слышно, как он ругается с Благое. После небольшой паузы, входит). Надул ты меня по крайней мере на восемьдесят слушателей!

Благое. При чем тут я? Как я тебя надул? Почему я?

Живота. Конечно, ты!.. Я тебе дал деньги, чтобы ты купил сто билетов и роздал их надежным людям, которые стали бы аплодировать. Где ж были твои аплодисменты? Какой-нибудь десяток человек аплодировал. Ты меня по крайней мере на восемьдесят билетов надул.

Благое. Были же, братец, и аплодисменты, однако…

Живота. Что однако? Несколько человек похлопали в ладоши, и то больше для приличия, а когда Милорад смутился и запутался, все твои сто билетов принялись хохотать, словно им бесплатно дали билеты для того, чтобы они смеялись.

Благое. Нет, нет, сударь, смеялись те, которые сами себе купили билеты. Ты им не мог запретит, они смеялись за свои собственные денежки.

Живота. А почему смеялись?

Благое. Потому что…

Живота. Потому что ничего не понимают: философия без иностранных слов не философия.

Благое (говорит по слагал). Ан-ти-ци-па-тив-на-я ди-на-ми-ка. Это я запомнил. Но хоть убей, не знаю, что это значит. А ты знаешь?

Живота. Не знаю!

Благое. Ну, откуда же это знать? Никто не знает.

Живота. Если бы все знали, так не было бы и философии. Что такое философия? Философия – это, когда ты не понимаешь то, что я говорю, а я не понимаю то, что ты говоришь. Вот то, что ты сделал, и есть философия. Я дал тебе денег на сто билетов, а ты купил только двадцать.

Благое. Ну вот опять ты.

IX

Мара, Пели к, те же.

Мара (входит с Пепиком). Живота…

Живота (увидев Пепика, смотрит на нее удивленно и внезапно немеет). Mapa… He он ли это?…

Mapa. Да!

Живота. Пепик?

Мара. Да.

Живота. Пепик?! Боже мой, може мой! (Потрясенный, начинает плакать и трет глаза.)

Мара. Ну, чего ты теперь плачешь?

Живота. Ах ты, господи, мой внучек!

Благое. Да откуда это ты взял, с чего это он твой внучек!

Живота (вздрагивает и меняется в лице). И верно… С какой стати он мой внук. Сдал я, видно… плачу из-за чужого ребенка!

Благое. А я смотрю, что…

Живота. «Что, что?» Если хочешь знать, формально-то он внук мне.

Мара. Хороший ребенок, все молчит, не шалит.

Живота. Не шалит, конечно, в Швейцарии родился, там не то, что у нас здесь: ревут от рождения и до самой смерти… А ты сказала ему, каких он бед натворил?

Мара. Кому?

Живота. Пепику.

Мара. Господи, Живота, да он же ребенок!

Живота. Да, ребенок, но знать должен. Сказать ему нужно, пусть знает… Послушай-ка, Пепик, сыночек, слушай, что я тебе скажу… (Увлекается и говорит самым серьезным тоном, как будто его действительно кто-нибудь слушает.) Все запомни, а не так, чтобы в одно ухо влетело, в другое вылетело! Ну, ладно, ты родился, это твое личное дело, в это никто не имеет права вмешиваться. Но и ты не