мушкетон.
— Внимание!.. — вполголоса обратился он к своим спутникам.
Затем раздался его свист, услышав который оба пони мгновенно остановились и замерли на месте.
Проворно соскочив с пони, Сорви-голова пристроил на седле ствол своего мушкетона и, наведя его на уланского офицера, осторожно спустил курок. Раздался сухой выстрел. Несколько мгновений Сорви-голова стоял не шелохнувшись, с широко раскрытыми глазами, словно желая проследить полет пули. Офицер, сраженный на всем скаку, выпустил поводья и, взмахнув руками, опрокинулся на круп коня. Лошадь шарахнулась в сторону, офицер, мертвый или тяжело раненный, свалился наземь, а обезумевший от испуга конь, подстегиваемый бьющимися о бока стременами, понесся куда глаза глядят.
— Благодарю вас, Сорви-голова! Может быть, это один из тех, кто убил моего отца! — воскликнул Поль Поттер.
Послышался второй выстрел.
То Фанфан, увидев, что Сорви-голова стреляет, решил последовать его примеру, без малейшего, впрочем, успеха.
— Эх! Чистый проигрыш, — проворчал раздосадованный мальчик.
Три кавалериста, скакавшие за лейтенантом, остановились, чтобы оказать ему помощь. Образовалась маленькая группа.
Бах!..
Фью-ю-ю-ю-ю… — запела, разрывая воздух, пуля.
То снова выстрелил Сорви-голова.
В группе англичан поднялась на дыбы лошадь и, пройдя на задних ногах, подобно геральдическим коням, несколько шагов, грохнулась, подмяв под себя всадника.
— И второй! — с дикой радостью завопил маленький бур.
Бах!.. Это опять так же азартно выстрелил Фанфан — и опять так же успешно промахнулся.
— Ты cтреляешь, как сапожник, Фанфан! — крикнул взбешенный Сорви-голова.
— Передай свое ружье Полю.
— Давай, давай! — обрадовался сын казненного. — Посмотришь, как я стреляю С аккуратностью старого солдата мальчик щелкнул затвором, вложил патрон в казенную часть, спокойно навёл ружье на одного из двух оставшихся в живых улан маленького английского авангарда и выстрелил в тот самый миг, когда уланы возобновили преследование.
— Ух, здорово! — воскликнул Фанфан, радуясь успеху маленького бура, снявшего всадника с коня.
— Ну, Поль! Четвертый — на нас двоих! — крикнул Сорви-голова — Тебе — человек, мне — конь. И два выстрела слились в один. Всадник и конь, пораженные на полном скаку двумя не знавшими промаха стрелками, упали и скрылись в траве.
— Да, ты будешь отомщен, и хорошо отомщен, бедный мой отец! — воскликнул побледневший от гнева мальчик.
Эта страшная расправа, такая долгая в рассказе, совершилась в каких-нибудь полминуты.
Пора было, однако, удирать. Все кавалеристы примчались к месту, где погибли их товарищи. Отряд перестроился.
Уже садясь на пони, Сорви-голова заметил, что все англичане, у которых было огнестрельное оружие, целятся в них.
Он едва успел пронзительно свистнуть и крикнуть:
— Ложись!
Прекрасно выдрессированные животные, услышав знакомый сигнал, распластались на земле одновременно со своими хозяевами.
Над беглецами просвистел град пуль.
Фанфан болезненно вскрикнул.
— Только без глупостей! — воскликнул Сорви-голова, но голос его звучал тревожно.
— Угостили… — ответил Фанфан. — Нечего сказать, угостили!
— Гром и молния!.. Бедный Фанфан! — воскликнул Сорви-голова. — Покажи!
— В левую ходулю угодили, — пытался отшутиться Фанфан. — Погоди… Поломки, кажется, нет — только голень продырявили, и все. Кровоточит, правда, но ничего, не очень больно. Обмотаю ее платком и стану таким же петухом, как и раньше.
— Дай перевяжу.
— Не стоит. Потом как-нибудь… Сейчас дела куда поважнее. Становится жарко.
Действительно, становилось жарко.
Англичане, взбешенные сопротивлением и не ожидавшие встретить таких опасных противников в каких-то мальчишках, которых они думали взять голыми руками, переменили тактику и приступили к новому маневру.
Их двадцать четыре человека. Семеро поскакали направо, семеро — налево, описывая полукруг, чтобы отрезать отступление беглецам. Десять остальных, оставшись на месте, рассредоточились и стали поддерживать огонь в том направлении, где прижались к земле юные партизаны.
— Теперь уж не до смеха, — сказал Сорви-голова. Приподняв голову, он осматривал местность. — Они хотят взять нас в клещи обходным движением. Но посмотрим!.. Придется отступать. Ты сможешь, Фанфан?
— Каждый может все, чего захочет, хозяин. Будь покоен! Уж я-то не повисну колодой на ваших ногах.
— Нам грозит смертельная опасность, — предупредил Сорви-голова.
— Вся наша жизнь смертельная опасность, — ответил молодой парижанин. — Не разбив яиц, и яичницы не приготовишь. Если бы я дрожал за свою шкуру, я остался бы у себя на родине, на улице Гренета.[8] Пока Фанфан философствовал, Сорви-голова не терял даром времени Он установил по компасу, что в полулье направо от них находится хорошо знакомый большой лес, затем связал узлом стремена пони, предварительно перекинув их на седла. Все это он проделал так, чтобы англичане ничего не заметили. А те продолжали лениво постреливать, решив, по-видимому, не предпринимать более энергичных действий, пока их товарищи не завершат окружения. Сорви-голова между тем перекинул через плечо свой мушкетон и, приказав товарищам следовать за ним, с удивительной быстротой пополз среди высоких трав.
Поль и Фанфан, видно, тоже знакомые с этим приемом индейцев, повиновались, и вскоре все трое исчезли в гигантской растительности вельдта. Их пони, распростертые на земле и скрытые густой травой, остались на месте.
Англичане, ставшие более осмотрительными, приближались осторожно, мелкой рысью, время от времени переходя даже на шаг.
Не обращая на них никакого внимания, Сорви-голова двигался направо, к опушке леса Противник не переставал постреливать наугад, и Сорви-голова, продолжавший ползти с проворством ящерицы, сказал вполголоса:
— Только бы не искалечили они наших лошадок… Эх! Будь со мной хотя бы дюжина моих Молокососов, ни один из этих хаки не вернулся бы в свой лагерь — И, обернувшись затем к Фанфану, он спросил: — Как дела, старина?
— Потеем, трудимся, — ответил Фанфан. — Не ручаюсь, что мог бы прыгнуть с трамплина, но что касается ходьбы на четвереньках… одной лапой больше, одной меньше — невелика важность.
К счастью, трава в тех местах была вышиною в метр, а то и больше; только это и спасало бесстрашных сорванцов. В другой обстановке они давно уже были бы схвачены или подстрелены англичанами.
В самом деле, представьте себе луг с Марсово поле[9], на котором играют в прятки, но только всерьез и под угрозой смерти, трое против двадцати четырех.
Какая выносливость, какая ловкость, сколько удачи потребуется этим троим, чтобы благополучно ускользнуть!
