детства и ранней молодости.
Затем измученная душа его невольно возвращается к воспоминаниям о дорогих близких, которые всего несколько месяцев тому назад резвились здесь среди цветов, и глухое рыдание вырывается из его груди.
– Господин Шарль! – восклицает вдруг удивленный и полный нежной ласки голос.
И старый негр, высокий и совершенно седой, опрятно одетый в полотняную куртку и такие же панталоны, спешит к нему навстречу с раскрытыми объятиями.
– Да, – печально отвечает молодой человек, крепко пожимая руку старику, – это я, мой добрый Ангоссо!
– Надеюсь, не случилось никакого несчастья? Молодая госпожа и детки все в добром здоровье?
– Увы! Надеюсь, что да!
– Вы не знаете? Значит, случилось несчастье?
– Все дома, не правда ли?
– Да, да… мой добрый маленький белый сыночек старого негра… у тебя, верно, болит сердце…
– Ох, как болит! Ты угадал, мой старый друг!
И так как старик не в состоянии произнести ни слова и смотрит с недоумением на трех молодых женщин, стоящих тут же и совершенно изнемогающих от усталости и только что пережитых душевных мук, то Шарль добавляет:
– Ты все узнаешь, мой добрый Ангоссо! Разве ты не такой же член нашей семьи, как и мы все? А потому и тебе достанется немалая доля нашего общего горя!
Между тем аллея, описав поворот, начинает подниматься в гору. По обе стороны появляются кокетливые карбеты, вокруг которых резвятся, как маленькие котята, веселые негритята, черные, как хорошо вычищенный сапог, с крепкими, здоровыми, лоснящимися на солнце или в траве телами, точно выточенными из черного дерева. Негритянки, красивой опрятно одетые в пестрые камиза, с руками, украшенными широкими серебряными или золочеными браслетами, с многоцветными яркими повязками на голове, суетливо хлопочут около огромных корзин среди целого птичьего двора. Здесь блестящие и яркие хокко, торжественные и серьезные агами, похожие на механических игрушечных птиц, и суетливые марайи живут в самом добром согласии с курами и петухами и даже с лесными тетерками и глухарями.
Мужчины все на работе: они заняты резкой сахарного тростника, сбором кокосов и кофе, уборкой маниока или же вырубкой леса.
Карбеты встречаются все чаще и чаще; это уже целая деревня, настоящий рай для рабочих.
Аллея все продолжает идти в гору, описывает две-три петли и, наконец, расходится на две стороны, образуя как бы громадную изгородь вокруг всей усадьбы «Бонн-Мэр», построенной на возвышенности. Этот дом
– настоящий дворец тропических стран, одно из роскошных жилищ, наподобие тех, какие воздвигают себе богатейшие колонисты. Им не приходится считаться ни со временем, ни с пространством, ни с рабочими руками. Девственные леса поставляют материал, могущий возбудить зависть набоба. Им остается только следовать всем прихотям их личного вкуса, удобства и желаний, чтобы создать в роскошной раме этой богатейшей природы воздушный замок, снившийся им в грезах.
Шарль, волнение которого возрастало с каждым шагом, на минуту приостанавливается. Окидывает взглядом все строения, расположенные амфитеатром над зеленой лужайкой партера, господский дом- дворец, конюшни и склады, ткацкие, столярные и тележные мастерские, немного в стороне кузница и, наконец, гимнастическая площадка с трапециями, столбами, качелями и гигантскими шагами, на которых с веселым криком и смехом висят и кувыркаются дети. Среди всех этих строений с лиственными кровлями, побуревшими под солнцем и дождями, так красиво гармонирующими с темной зеленью деревьев, в тени которых они приютились, возвышается большой барский дом.
Это громаднейшая постройка целиком из самых драгоценных пород деревьев. Устройство ее в общем напоминает господский дом серингаля на Арагуари, но только в гораздо больших размерах, так как здесь могут свободно разместиться пять или шесть семейств.
На веранде развешен целый ряд белых гамаков, из которых многие заняты, так как теперь как раз время сиесты, то есть полуденного отдыха.
Наконец, молодой человек делает над собой усилие и идет дальше.
– Какое горе внесет в этот земной рай мое появление?! – думает он и оглядывается на своих трех несчастных спутниц, делает им знак быть бодрей и не падать духом и первый выходит на открытую площадку, расстилающуюся перед восточным фасадом дома.
При звуке его шагов молодой человек в фуляровой рубашке и мавританского покроя шароварах, выскакивает из своего гамака, бросает сигару и весело восклицает.
– Шарль! Какими судьбами?
В следующий момент он уже висит у него на шее и душит его поцелуями.
– Мой славный Шарль! Что случилось?
– Случилось несчастье, Анри!
– Ах, Боже мой! – восклицает старший из братьев Робен, сделавшись бледным, как полотно.
Его восклицание, появление трех незнакомых дам и Ангоссо, идущего следом за ними в сопровождении негров-гребцов с багажом, заставляют всех присутствующих членов семьи поспешить навстречу приезжим.
Старик Робен – все еще бодрый, стройный и подвижный, несмотря на свои шестьдесят пять лет, величественный и внушительный, как патриций, со своей седой бородой и шевелюрой. Лицо матери, по- прежнему благородное и прекрасное, омрачено теперь каким-то тяжелым предчувствием. Молодая женщина, поразительно похожая на жену Шарля, спешит встретить гостей.
