– Что случилось? – воскликнули Пьер и Фрикэ.
– Бланш, ваша маленькая подруга, моя приемная дочь…
– Где она? Что с ней? – прошептал Фрикэ, у которого подкосились ноги.
– Пропала!.. Ее похитили наши заклятые враги, «бандиты моря»!
ЧАСТЬ 2. РАДЖА БОРНЕО
ГЛАВА I
– Ну, право же, это пушечный выстрел.
– Здесь-то? Помилуй!
– Да почему же нет?
– Скорее всего, салют.
– Кому здесь салютовать.
– Ну, значит, сигнал бедствия.
– А может быть, просто гром. Вот и туча; посмотри, какая черная.
– Не думаю, чтобы гром. Уже одно то…
Вдали опять глухо прогремел выстрел и далеко прокатился над рекой, окруженной широкой каймой лозняка.
– Правда, – сказал первый собеседник. – Близ устья стреляют. Звук пушечного выстрела для меня настолько знаком, что я никогда не ошибусь… А ты слышишь этот треск, Фрикэ?
– Это из митральезы, Пьер, да?
– Почище митральезы, мой мальчик. Это стреляют из новоизобретенной пушки-револьвера.
– Да, наша цивилизация отличается. Каких только успехов мы не делаем в деле самоистребления!
– Да это настоящая битва, – перебил третий человек, до сих пор молчавший.
– Которая задает мне немало работы, – прибавил четвертый баском с ясно различимым провансальским акцентом.
– А как вы думали, доктор? Ведь это не по воробьям стреляют. Впрочем, мы скоро все узнаем.
Это говорил человек, который, по-видимому, был главным в группе.
– Приготовьте оружие, друзья, – продолжал он. – А вы, ребята, – обратился он по-малайски к двум даякам, которые были гребцами на легкой малайской прао, – приналягте-ка на весла.
Легкая лодка, несмотря на то, что в ней сидело, вместе с гребцами, семь человек, быстро поплыла по черным волнам реки.
Пассажиров на лодке, как сказано выше, было семеро, из них четверо европейцев. Они были одеты в одинаковые грубые холщовые куртки со множеством карманов, обуты в крепкие башмаки со шнуровкой и в кожаные штиблеты, прикрывающие панталоны из такого же холста, как и куртка. У всех на голове были белые шапки из бузинной сердцевины, покрытые фланелью – превосходный головной убор, заимствованный у английских солдат индийской армии. Вооружены они очень внушительно: у каждого по короткому дальнобойному карабину, а в желтой кожаной кобуре у пояса – по револьверу крупного калибра.
Багаж каждого состоял из полотняной сумки вроде тех, что бывают у художников-пейзажистов; сумка обернута каучуковой клеенкой и может выдержать любой экваториальный ливень.
Вся экипировка доказывает, что наши путешественники – народ опытный и умеют готовиться к далеким экспедициям.
Один из них, как мы видели, доктор. Это человек очень маленького роста и худой, как щепка. Волосы у него короткие, жесткие, щетинообразные и с проседью; борода подстрижена. Доктору уже исполнилось пятьдесят лет, но он бодр и проворен, почти как юноша. Тело его крепко и закалено во всяких невзгодах, так что он шутя переносит и тропический зной, и болотные испарения, и смеется над холерами и желтой лихорадкой.
Прежде он служил во французском флоте и считался первоклассным хирургом, но три года тому назад вышел в отставку. Сначала он поселился у себя на родине, в Провансе, в маленьком домике с зелеными ставнями, рассчитывая зажить скромным сельским буржуа, наслаждаясь супом на оливковом масле и марсельскими ракушками, но эта идиллия длилась ровно два месяца. Доктор Ламперриер запер свой домик, заколотил зеленые ставни и отправился сажать капусту… куда бы вы думали? На Суматру, в обществе своего друга Андра.
Последний руководит экспедицией и составляет разительный контраст со своим другом. Тридцати двух лет, темноволосый, с серьезным выражением бледного лица, он настолько же сдержан, насколько доктор общителен. Его стройные руки и ноги обладают силой, которая, на первый взгляд, как-то даже не вяжется с их изяществом. Ловкость и замечательное умение владеть оружием делают его опасным в неординарных обстоятельствах, хотя он далеко не авантюрист. Это, напротив, джентльмен с головы до ног, чистокровный парижанин в одежде промышленника.
Приведенный выше разговор достаточно определил личность двух остальных, и нам незачем рисовать портреты Фрикэ – парижского гамэна и бретонца Пьера де Галя.
Пятый товарищ, до сих пор не раскрывший рта, совершенно черный негр. Ему восемнадцать лет, и европейское платье трещит по швам на его могучих плечах. На умном лице написаны доброта и ребяческая капризность. Этот юный черный колосс, великолепный представитель внутренне-африканской расы,
