– Вы правы, я знаю это. Я много хорошего слышал о даяках и единственное, что мне в них не нравится, это именно их неприятная привычка носиться с отрезанными головами.
– Да, даяки хороший народ. Мы прожили у них полгода и, верите ли, я встретил среди них столько честности, бескорыстия и, – не шутя вам говорю, – сердечной мягкости, что просто удивился. Даяк в высшей степени гостеприимен, он превосходный муж и очень любящий отец. А вот пример его бескорыстия. Когда даяк идет в поход вместе с вечным своим врагом малайцем, он предоставляет своему союзнику всю добычу, довольствуясь одними головами убитых.
– Но, скажите, на чем у них основан этот безобразный обычай? Нет ли тут какого-нибудь поверья?
– Да, я думаю, здесь большую роль играет суеверие. Ведь и человеческие жертвы коренились, вообще, в суеверии.
– А правда ли, как уверяют некоторые путешественники, что у даяков жених подносит невесте в подарок только что отрезанную голову?
– Крайне сомнительно. Я, по крайней мере, никогда ничего подобного не видал, хотя в прежнее время Лейден, а в новейшее ван Громп и голландский резидент в Голонтало Ридель утверждали это и продолжают утверждать. С другой стороны, это опровергается Теммингом, весьма добросовестным исследователем, и госпожой Идой Пфейфер, знаменитой путешественницей, правдивость которой не подлежит сомнению. Лично я склонен разделять последнее мнение, но не потому, что считаю даякских девиц неспособными принять благосклонно подобный дар, а из того простого соображения, что даякам просто негде взять столько голов, чтобы всякий раз подносить их в подарок своим возлюбленным.
Свист разведенного в машине пара прервал эту интересную этнографическую беседу.
Из большого люка появилось лицо Фрикэ, почерневшее от копоти до того, что стало не белее, чем лицо Князька.
– Я успел на пять минут раньше, чем обещал. Машина готова, сэр Гарри, и я жду ваших приказаний.
– Хорошо, мой друг. Становитесь на место. Я буду подавать вам сигналы… Рулевой, правь к горе! Лоцман, вперед!
ГЛАВА III
Между 95° и 140° восточной долготы по гринвичскому меридиану, от 14-й северной параллели до 10-й южной, на площади в пять миллионов квадратных километров, тянущейся от северного конца острова Люцони к берегам Австралии и от восточного конца Явы в Новой Гвинее, живет и действует целое население хищников. Это настоящие негодяи, вся деятельность которых направлена на то, чтобы жить за счет труженников.
Этот благодатный край, согреваемый жарким солнцем, орошаемый тропическими дождями, вечно зеленеющий, вечно цветущий, был бы настоящим земным раем, если бы малайские пираты, этот страшный бич для тружеников, не вносили в него беспрестанных грабежей, опустошений, убийств.
Малайская раса, плодовитая, как саранча, храбрая, хитрая, выносливая, умная и глубоко развращенная, но в то же время не поддающаяся цивилизации в том смысле, как мы ее понимаем, питает неискоренимое отвращение к правильному труду, благодаря которому только и может процветать государство.
Таким образом, оказывается, что все население больших и малых островов Океании состоит из производителей и грабителей. Первые неустанно трудятся, объединяясь около европейцев, научивших их правильному разделению труда, а вторые отнимают у них львиную долю того, что приносит им труд, и подрывают их благосостояние.
Нет такого уголка, нет такого заливчика, рифа или лагуны, где бы не укрывались эти коршуны моря. Нет такой глуши, куда бы рано или поздно не заглянула хоть одна ватага демонов и не оставила после себя развалины. Воровство, грабеж, убийство и поджигательство – вот в такой форме понимает социальные отношения чуть ли не треть малайского населения.
Выше мы уже видели, как они действуют на море; подобные случаи, к сожалению, встречаются сплошь и рядом.
Несмотря на средства, которыми располагает цивилизация, несмотря на соглашение между всеми европейскими правительствами, вопреки усилиям резидентов всех стран, язва разбоя распространяется, как проказа, все дальше и дальше по архипелагу.
Кто разрушит, наконец, этот огромный вертеп? Кто успокоит потрясенный край? Чья могучая рука раздавит многоголовую гидру, разнесет этот гнусный флот раз ных джонок и прао? Одним словом, чья рука очистит от разбоя моря и миллионы тружеников избавит от горя?
Чего до сих пор не могут сделать правительства, того некогда отчасти удалось достичь в Борнео одному человеку. Конечно, это был замечательный человек: Джемс Брук, знаменитый англичанин, сделавшийся саравакским раджой и поколебавший трон самого магараджи Борнео.
Джемс Брук был один из потомков баронета Уайнера, который при Карле II служил лондонским лордом мэром, то есть городским головой. Родился он в 1803 году; службу начал прапорщиком в индийской армии и отличился в одном сражении, где был тяжело ранен. Расстроенное здоровье заставило его выйти в отставку и он для перемены воздуха поселился в Калькутте.
Он объехал индо-малайский архипелаг и очень полюбил эти роскошные земли. В эту же поездку он задумал план, исполнением которого и завоевал себе всеобщую известность.
Джемс Брук поставил себе тройную цель: уничтожить торговлю неграми, положить конец морскому разбою и цивилизовать туземцев. Задача была трудная и не всякому по плечу, но Джемс Брук, по свидетельству современников, обладал всеми качествами, нужными для ее успешного выполнения. Он был холодно-рассудителен, без малейшего признака романтичности, как это ни странно, учитывая необычный характер его предприятия, настойчив и энергичен, как истинный британец. Опорным пунктом он выбрал остров Борнео.
Сначала он обратился со своим проектом к правительству, но встретил отказ. Тогда, будучи, к счастью, богатым человеком, он снарядил и вооружил за свой счет небольшую шхуну «Роялист». Но он не стал действовать «на ура», не сунулся неосторожно в самое гнездо пиратов, а сначала только крейсировал,
