Луи Буссенар
Похождения Бамбоша
Часть первая
КНЯГИНЯ ЖЕРМЕНА
ГЛАВА 1
— Значит, ты побудешь с Жаном вплоть до нашеговозвращения, правда, Мари?
— Да, Жермена.
— И ни на минуту не отлучишься отнашего милого крошки?
— Ни на минуту, ни на секунду.
— В таком случае, дорогой, — Жермена обернулась к мужу, — я поеду с тобой в театр.
Ее супруг, молодой человек лет двадцати пяти, рослый, крепко скроенный, с утонченно красивым лицом, мягко улыбнулся и устремил на жену долгий преисполненный нежности взгляд.
— Если бы я не знал, какая ты обычно храбрая, моя Жермена, я бы посмеялся над тобой, — произнес он ласково.
Говорил он без акцента, совсем не грассировал — речь русского или уроженца Турени[1].
— У нас восемь слуг, — продолжал он, — да к тому же старина Владислав, он почти член семьи, и еще Фанни, гувернантка нашего обожаемого дофина[2]. Сама подумай, что может ему угрожать, чего ты боишься?
— Ты прав, Мишель, я сумасшедшая! — тоже заулыбалась молодая женщина. — Но мы столько выстрадали!
Разве я смогу когда-нибудь забыть мучения, выпавшие на нашу долю до свадьбы?
— Наши враги либо умерли, либо исчезли неведомо куда… Мондье убит. Бамбош постоянно в бегах — ему не до нас. Остальные — на каторге или в тюрьме.
— Да. — Жермена вздрогнула, явно вспомнив что-то ужасное. — Я все это и сама себе повторяю. Но бывают моменты, когда, охваченная непроизвольным страхом, я с трудом верю нашему счастью и опасаюсь, будет ли так всегда… Вот почему мне тяжело покидать наш уютный дом, где нам с тобой так хорошо вдвоем… А теперь и втроем… — Ее полный любви взгляд устремился к колыбели, где спал младенец.
— Ты права, любимая. Однако с какой бы иронией я ни относился к своему титулу и званию, не могу до конца забыть, что я — князь Березов, русский дворянин, и моя жена, урожденная Жермена Роллен, — княгиня Березова. Время от времени мы обязаны появляться в высшем обществе.
— Да, Мишель. И поэтому я, положась на крепость стен вокруг нашего особняка, на верность наших людей, заручившись присутствием моей сестры Марии, отправляюсь с тобой в театр «Водевиль».
— Можно подумать, — засмеялся в ответ князь, — что в глубине души ты боишься, как бы у нас не похитили Жана. Но кто бы стал это делать? Зачем? С какой целью?
— Да, ты прав… Я совсем обезумела. Едем!
Она склонилась над сладко спящим ребенком, обняла его с порывистой и страстной нежностью, поцеловала и обратилась к сестре:
— Клянись не оставить его ни на минуту!
— Жизнью клянусь! — заявила девушка, усаживаясь у колыбели.
— На каминной полке в нашей комнате лежит заряженный револьвер, — рассмеялся князь. — В случае опасности тебе есть чем защищаться, Мария.
Пять минут спустя роскошный экипаж уже вез молодых супругов по улицам Парижа.
Это действительно была превосходная пара. Он — ласковый гигант, добряк, как все физически сильные люди. Она — ослепительная красавица, с кожей, нежной, как лепесток лилии, с глазами цвета барвинка, волосами чернее воронова крыла и перламутровыми зубками меж коралловых губ.
Простая работница, ставшая княгиней, Жермена не переняла дурацких ужимок, свойственных парвеню[3], но осталась такой же, как была, сохранив и скромность, и свое неизменное добросердечие.
Они с мужем были влюблены, как и в первый день после свадьбы, и жили, презирая всяческий этикет. Обращаясь, как бедняки, друг к другу на «ты», они скандализировали своих лакеев и так называемых «людей из общества» полным пренебрежением ко всякого рода церемониям.
Поженившись всего два года назад, супруги после пережитой ими ужасной драмы, не теряя времени, сразу же обзавелись ребенком, маленьким Жаном, которого князь Березов шутя называл своим дофином. По словам его отца, матери и юной тетушки Марии, Жан Березов был самым красивым мальчиком на свете. И, вероятнее всего, это была чистая правда.
Не стоит и говорить, что от малыша все были без ума — его любили и баловали. Не составлял исключения даже мужик Владислав, чьи огромные сапоги, розовая рубаха и громадная борода лопатой нисколько не пугали ребенка.
Маленькому князю Жану, наследнику четы Березовых, скоро должно было исполниться два годика, и он уже семенил ножками по дорожкам сада, что-то без умолку лепетал и время от времени без малейшего отвращения выпивал глоток вина, которое отец наливал ему на донышко в бокал. Истинный мужчина, доложу я вам.
Сейчас мальчик спал, белокурый и розовый, выпростав ручонки со сжатыми кулачками. А над его колыбелькой склонилась тетка Мария. Сама еще полуребенок-полуженщина, эта шестнадцатилетняя девушка была куда более шаловлива, чем Жермена, но столь же ослепительно хороша, как и сестра. И как бы для того, чтобы контраст между ними был еще пикантнее, — Жермена — голубоглазая брюнетка, Мария — с громадными черными глазами и копной золотых волос, чьи капризные завитки обрамляли лицо, — девушки почти никогда не разлучались.
Девушка придвинула к колыбели кресло и почувствовала, что немного разомлела в жарко натопленной комнате. Из-под длинных полуопущенных ресниц она наблюдала за спящим ребенком, восхищаясь его ангельской красотой, тихонько шептала какие-то бессмысленные нежные слова, которые вызывают у малышей самые положительные эмоции. В ее юном сердце дремал материнский инстинкт, и Мария исступленно отдалась этому чувству, делающему столь трогательной игру в куклы — первую пробу материнства.
Так миновал и час и другой.
Мария, которой никогда не надоедало созерцать маленького белокурого херувима[4], почувствовала, что ее клонит в сон. Она зевнула, примостила свою хорошенькую головку на край обшитой атласом колыбели и сквозь дремоту услышала, как часы пробили десять.
Вдруг ей почудился какой-то шум во дворе, куда выходили окна детской. Впрочем, она не придала этому никакого значения, ибо огороженный высокими стенами особняк благодаря многочисленной челяди был буквально наполнен разнообразными звуками, вовсе не казавшимися в подобное время суток подозрительными. Ей припомнились опасения Жермены, и она улыбнулась.
Однако чуть слышный шум повторился. Было похоже, будто чем-то проводили по стеклу… Но это же здесь, совсем рядом, в окне… Сон мгновенно слетел с девушки, сердце учащенно забилось, она уже готова была закричать и позвать на помощь, и тут послышался сухой треск, занавеси заколебались… Кто-то снаружи толкнул раму, и окно распахнулось настежь. В полосе света появился мужчина, спрыгнувший на ковер с кошачьей ловкостью.
Вид его был ужасен. На голове — засаленная каскетка, на плечах — блуза, как у последнего бродяги, а на ногах — плетеные веревочные туфли, позволявшие бесшумно двигаться. В правой руке он сжимал нож с медным кольцом на самшитовой рукоятке — излюбленное оружие парижских бандитов. Его перекошенная бородатая физиономия и неистовый злобный взгляд заставили Марию похолодеть от ужаса. Она лишилась дара речи и замерла, чуть дыша.
Однако уже через мгновение отважная девушка набралась храбрости и позвала на помощь. Душераздирающий вопль сорвался с ее уст и эхом раскатился по дому.
Незнакомец подскочил к ней и, схватив одной рукой за горло, замахнулся ножом так, что пучок света угрожающе блеснул на лезвии, и прошептал:
— Заткнись, не то я тебя прикончу! — Грубый выговор выдавал в нем простолюдина.
