— Я вам не верю! Это неправда! Вы врете, Леон не способен на такое!
— Так вы его знаете, моего распутника ухажера?! — цинично захохотала девица.
— Нет, это невозможно!
— Эге, а моя история вас, видать, сильно огорчила? А вы случаем не та невеста, от которой жених улизнул из-под венца? Вот потеха!
— Да, это я! Это меня он любит и на мне хочет жениться! А вы врете, врете, врете!
— Бедная малышка! И ведь нет ничего проще, как убедиться собственными глазами! Пойдемте вместе ко мне на улицу Дюлон и, не будь я Клеманс, если вы не найдете Леона Ришара, беспробудно дрыхнущего в моей постели.
— Ну что ж, будь по-вашему! Пойдем и посмотрим! Клеманс чуть заметно вздрогнула, краска выступила на ее щеках.
— Вы убедитесь, что я вас не обманываю!
В полном молчании они миновали улицу Де-Муан и вышли на улицу Дюлон.
С лица Клеманс не сходила все та же злобная ухмылка, она не спускала с Мими жестокого взгляда.
Мими делала над собой сверхчеловеческие усилия, чтоб сдержать слезы и не разразиться рыданиями. Она хотела скрыть от Клеманс свою боль и храбрилась, хотя сердце ее разрывалось.
Когда они вошли в парадное Клеманс, Мими заколебалась. А что ей, в сущности, там делать? Подобающее ли это для нее место? Зачем нарываться на тягостную сцену, если Леон действительно совершил клятвопреступление против их любви? До сих пор в ней жила тень сомнения, полной уверенности не было.
Клеманс, ухмыляясь, следила за ее колебаниями.
— А-а, трусите? — заговорила она своим странным голосом, в котором иногда проскакивали чуть ли не мужские нотки. — Да у вас душа в пятки ушла!
— Нет, я не трушу! — резко прервала ее Мими.
— Боитесь увидеть вашего женишка, да еще у меня в постели! — Она закатилась от смеха. — Если боитесь или не решаетесь, я пойду сама. Улягусь рядом с ним, и мы славно повеселимся за ваше здоровье.
Последние слова стегнули Мими как кнутом, и ей показалось, что ей вонзили кинжал в самое сердце. Она махнула рукой.
— Показывайте дорогу, я следую за вами.
Они быстро поднялись по лестнице, остановились на площадке пятого этажа, и Клеманс открыла дверь своим ключом. Они пересекли квадратную прихожую размером с два носовых платка, и Клеманс отперла вторую дверь, ведущую в комнату, меблированную не без некоторого шика. На полу лежал большой ковер. Единственное окно было забрано двойными шторами из шелковой узорчатой ткани цвета сливы. Затем — шезлонг, два маленьких кресла, зеркальный шкаф, большая кровать из палисандрового дерева с подзорами, напоминающими занавески на окне. На покрытом скатертью столе — остатки обильного ужина.
В комнате пахло сигаретным дымом, вином, дешевыми духами, бившими в нос и кружившими голову.
Мими душило отвращение — неужели Леон, человек, которого она любила, провел ночь в этом вертепе, валялся на этой постели?
И действительно, на кровати лежал какой-то мужчина и храпел.
Клеманс потихоньку повернула ключ в замке и подошла к кровати. Она отдернула шторы, и потоки дневного света хлынули в комнату.
Лежащий потянулся, зевнул, как будто просыпаясь, и разразился хохотом.
Оторопевшая Мими воскликнула:
— Но это же не Леон!
Клеманс со странной улыбкой ответила:
— Да, моя птичка, это не он! Но надо же было найти способ вас сюда заманить, вы ведь упирались.
Мими, заслыша этот голос, чей тембр резко изменился, широко раскрытыми глазами в ужасе смотрела на девицу.
Вместо хоть и хрипловатого, но вполне женского голоса Клеманс говорила теперь мужским голосом, странно контрастирующим с ее дамским платьем.
— Но, Бог мой, вы же не Клеманс! — вне себя от страха, заикаясь, вымолвила Мими. — Вы — мужчина! Мужчина, переодетый женщиной!
— Да, моя кошечка, я действительно мужчина. Всегда к вашим услугам.
В это же время лежавший незнакомец поднялся на ноги. Он был полностью одет и, хохоча, как и фальшивая Клеманс, подошел вплотную к Мими.
— Черт возьми, — он разглядывал девушку так, что та содрогнулась, — а она-таки сущая милашка, эта крошка! Славно будет попробовать такой лакомый кусочек… по очереди. Как ты на это смотришь, Костлявый?
— Согласен, Соленый Клюв, старина. Малышка что надо. Бросим жребий, и да здравствует любовь!
Мими почувствовала, что пропала. Она сделала попытку броситься к окну, разбить стекло, и позвать на помощь. Но Костлявый грубо обхватил ее обеими руками и парализовал всякое сопротивление.
ГЛАВА 23
Расставшись с невестой, Леон Ришар медленно возвращался домой. Не глядя по сторонам, он шел знакомой дорогой, ведущей в его скромное обиталище на улице Де-Муан, миновал участок улицы Лежандр между улицами Сосюр и Бурсо и, свернув налево, очутился перед решеткой сквера, откуда брала начало улица Де-Муан.
Он думал о нетерпеливо ожидаемом «завтра», когда Ноэми, дорогая Мими, станет его женой. Сердце при этой мысли билось чаще, сладостная дрожь волнами проходила по телу.
Вдруг вся жизнь пронеслась перед его мысленным взором, со всеми ее неусыпными трудами, горькими минутами одиночества, непрерывной борьбой и, главное, неутолимой жаждой идеала. А теперь, хотя заботы и удвоются, навсегда покончено с одиночеством, изнурявшим его душу.
Леону представилась Мими в его объятиях, Мими, любящая и отдающаяся ему без страха и сомнения.
— Завтра, о, завтра!.. — шептал юноша.
Минует всего несколько часов, и их жаждущие друг друга души и тела сольются вместе — наконец наступит полное единение двух, предназначенных друг другу существ, чья встреча была предопределена судьбой.
— Завтра, завтра… — бормотал юноша.
И тут он рухнул с небес в мерзкую действительность.
Несколько донесшихся до него слов прервали очарование грез.
За ним по пятам шла какая-то женщина: быстрые каблучки цокали по асфальту.
Леон двигался вдоль ограды сквера и как раз очутился в темноте между двумя фонарями, когда женщина настигла его, подойдя вплотную.
Леон был настоящим парижанином, и подобного рода приставания его нимало не волновали. Воров он не боялся, врагов у него не было, кроме того, физическая сила позволяла ему не опасаться бродяг, отбирающих кошельки, а порой и убивающих случайных припозднившихся прохожих.
— Иди ко мне, красавчик, — говорила женщина. — У меня и паштет есть, и ветчинка, и выдержанное винцо, и бутылка шампанского.
Леон раздраженно пожал плечами и ничего не ответил. Потаскушка прибавила ходу и пошла рядом. Несмотря на то, что его молчание не должно было бы никак поощрить ее к новым попыткам, она не сдавалась:
— У меня уютно, мы устроим праздник, прежде чем заняться любовью.
Будучи мужчиной, для которого женщина, даже падшая, заслуживает обходительности и снисхождения, он ответил:
— Мадам, вы обратились не по адресу. Я не расположен устраивать никаких праздников. — И декоратор устремился на другую сторону улицы.
Дамочка продолжала упорствовать:
