дворе? Честное слово, можно было подумать, что вы сажали там кукурузу или фасоль!
— Не сердитесь, дорогой друг! Я просто посеял молнии.
— Почему же они не сверкают? Что-то долго они заставляют себя ждать!
— Терпение, мой друг!
Не успел француз договорить, как один из снарядов пробил кровлю, она разлетелась на куски, и обломки с ужасным грохотом рухнули вниз. Теперь от хижины остались лишь покосившиеся стены, готовые обвалиться при малейшем толчке.
ГЛАВА 9
Чего только не добьешься в жизни, если у тебя есть энергия, отвага и хладнокровие! Этими качествами, присущими действительно сильной личности, обладают, разумеется, далеко не все. Однако любое качество можно воспитать в себе и развить при наличии сильной воли. Энергия, отвага и хладнокровие — ценнейшие качества, они позволяют ясно видеть и правильно оценивать опасность, заставляют сразу же замечать средства спасения, чтобы в критической ситуации воспользоваться ими.
Таким образом, по законам логики следовало, что после падения крыши друзья должны были оказаться замурованными в погребе. Погребенные под грудами обломков, они были лишены возможности защитить себя и, более того, были обречены на гибель. Именно так рассуждали нападавшие. Выполнив свою задачу, они захотели убедиться в результатах. Но Дикки и Жан Рено предусмотрели все. Даже в те минуты, когда для них решался вопрос жизни и смерти, они не растерялись и не совершили непростительной ошибки. Прыгнув в погреб, друзья, вместо того чтобы плотно закрыть за собой дверцу и забиться как можно глубже, наоборот, делали все, чтобы люк оставался открытым. Решение простое, но в то же время гениальное! На тяжелую дверцу погреба упало множество обломков. Приподнятые дверцей, подобно коньку на крыше сруба, они не закупоривали выход. Таким образом друзей не задавило и не завалило на веки вечные, да и воздуха хватало. Двигаться, конечно, было трудновато, однако вполне можно было выбраться из погреба. Через отверстия, образованные приподнятой дверцей, спокойно мог пролезть человек.
Между тем шум снаружи прекратился.
— Кажется, обстрел закончился, — сказал вполголоса Дикки. — Надолго ли?
— Да, черт побери! Они, наверное, считают нас мертвыми! Надо выбираться отсюда.
Не теряя ни секунды, Жан Рено полез в одну дырку, а Дикки в другую. Затем оба поползли под обломками, сдирая кожу с рук и разрывая одежду.
Выбравшись наружу, Дикки зарядил револьвер и воскликнул:
— Бежим!
— Не двигайтесь, — быстро проговорил Жан Рено. — Это вопрос жизни и смерти. Остальное — мое дело. Очень скоро вы сможете понаблюдать за осуществлением одного любопытнейшего эксперимента.
— Вы выбрали неподходящий момент, чтобы…
— Замолчите! Заткните уши, если боитесь сильного шума, и смотрите, что сейчас произойдет!
— Подумаешь! Для меня даже выстрел морского орудия — все равно что детская петарда.
Жан Рено пожал плечами и приблизился к изрешеченной снарядами перегородке. Посмотрев через дыру, он открыл свою знаменитую сумку. Дикки также подошел к перегородке, заглянул в одну из дыр и сразу же заметил вражеский аэростат. Чтобы вести прицельный огонь, дирижабль был вынужден остановиться. Теперь, когда нападавшие полагали, что цель поражена, аэростат вновь начал двигаться вперед. Прижимаясь к земле, касаясь винтами травы, вражеский дирижабль медленно приближался к развалинам хижины.
В небе ярко светило солнце. На горизонте не было видно ни одного аэростата. Тихо шелестели травы. Покой и полное уединение!
Как тогда, в тюрьме, в присутствии Хэла Букера, Жан Рено вытащил из сумки небольшой никелированный прибор. Репортер, удивленно взиравший на друга, заметил, что тот быстро нажал на невидимую постороннему глазу пружину. Раздался щелчок, и зеркальце на приборе принялось вращаться, ослепительно вспыхивая под лучами солнца. Жан направил рукотворный луч на землю, туда, где находился аэростат-убийца. Это длилось несколько секунд. Между тем вражеский дирижабль продолжал приближаться и вскоре оказался не более чем в ста пятидесяти метрах от хибары.
— Внимание! — скомандовал Жан Рено спокойным до странности голосом.
В это время вдали послышался шум, и молодой изобретатель добавил:
— Дикки, молния!
Среди развалин послышался низкий звук виолончели. Не прошло и пяти секунд, как впереди взметнулось гигантское ослепительно-яркое пламя белого цвета, слегка отливавшее желтизной. Тотчас раздался страшный взрыв, затем еще один, и еще, и еще… Взрывы следовали один за другим, безостановочно, словно серия громовых раскатов. Впрочем, ни дыма, ни пламени не было. Дикки всплеснул руками, широко разинул рот, глаза у него округлились от ужаса. Впервые в жизни репортер от страха не мог вымолвить ни слова. Он глубоко вздохнул и наконец, заикаясь, пробормотал:
— Гром и молния… Да!.. Это ужасно!
Жан Рено, наслаждаясь испугом товарища, спокойно произнес:
— А сейчас посмотрите прямо… Что вы там видите?
— God Lord!.. Ничего… Аэростат исчез…
— Уничтожен!
— Джонни, вы просто волшебник!
— Перестаньте! Это всего-навсего обычный эксперимент.
— Я не могу опомниться… чувствую себя полным идиотом… Вы сразили меня наповал… Мне кажется, я сплю! Но о каком эксперименте вы говорили?
— Распад материи… Это очень сложно. На досуге я вам объясню. Идемте… и вы все сами увидите.
— Значит, нам больше нечего бояться?
— Абсолютно нечего!
В ту же минуту к ним подбежал механик Боб, взволнованно крича:
— Ах! Джентльмены… Джентльмены!.. By Jove!.. Прошу вас, пожалуйста, скажите мне, что здесь происходит!
— Пойдемте с нами, мистер Боб, и вы узнаете.
Они пересекли равнину, которая вновь стала молчаливо-спокойной, и подошли к месту взрывов. Это было ужасное зрелище! Чуть дальше того участка, где прежде планировал вражеский дирижабль, находилась теперь гигантская воронка метров в тридцать в диаметре и глубиной метров в пять. Она напоминала карьер, образовавшийся после взрыва десяти килограммов динамита. Прямо напротив хижины, на краю воронки, лежала бесформенная груда каких-то обломков. Среди них можно было разглядеть скрученный штопором металлический остов, спутанные канаты, пластины из прессованной бумаги, раскореженные до такой степени, что походили на кучу тряпья. Все, что осталось от вражеского дирижабля! Увидев, что произошло, Дикки наконец вышел из состояния оцепенения и завопил:
— Вы правильно сказали, Джонни! Это действительно молния!
Потом, вспомнив вдруг американское выражение, несколько, правда, странное, гиперболизированное, но весьма точное, репортер добавил:
— Настоящий Greased Thunder![100]
— Хм, хорошо сказано! Очень подходит! Тем более что у моего изобретения пока нет названия… Итак, Дикки — вы крестный отец этой штуки. Отныне она будет называться Greased Thunder.
— Кстати, поговорим еще об этом кошмаре, что вы тут сотворили, ведь он оказался для нас воистину спасительным. Кажется, я слышал семь или восемь, а может быть даже десять взрывов…
