уважением, словом, занимающие более или менее видное положение в креольском обществе.
«Воду», по мнению своих поклонников, – существо сверхъестественное, всемогущее, вызывающее все явления на земле и управляющее ими. Это божество, по характеру приносимых жертв, сильно напоминает древнего Молоха. Олицетворением «воду» служит громадный, но совершенно безобидный уж, который является предметом настоящего фетишизма: все собрания и обряды этого варварского культа совершаются всегда в присутствии самого божества.
Приверженцы этого культа уверены, что «воду» знает прошедшее, настоящее и будущее и возвещает это через посредство великого жреца и великой жрицы, которые действуют и говорят только по его внушению.
В каждой области и даже в каждой мало-мальски значительной общине есть великий жрец и великая жрица. Первый избирается сектантами на всю жизнь, а выбор второй, как его подруги, зависит уже от него самого. Эту священную чету называют королем-отцом и королевой-матерью, или на простонародном языке «папалу» и «мамалу».
В качестве доверенных и уполномоченных страшного божества, «папалу» и «мамалу» пользуются безграничным могуществом, властью и почетом; особы их священны и неприкосновенны.
Невежественные, грубые и жестокие, но очень хитрые, они пользуются своим положением и злоупотребляют им для того, чтобы удовлетворять свой аппетит, алчность, чувство мстительности и вообще все страсти и пороки, на которые способны низкие натуры.
Как мы уже сказали, «воду», подобно Молоху, – божество чрезвычайно кровожадное. Бескровных жертв оно не принимает. Не бывает ни одного собрания в честь «воду», на котором его поклонники не старались бы удовлетворить его и своей собственной жажды крови.
Последователи этого ужасного культа делятся на две секты, из которых одна внушает отвращение, а другая – ужас и страх. Первая довольствуется жертвами из животного мира – мясом и кровью петухов и коз, а вторая требует исключительно безрогих козочек, то есть человеческих жертв, преимущественно молодых девушек и детей. «Папалу» убивает свои жертвы с утонченной жестокостью, а затем они съедаются.
Кровь жертв, смешанная со спиртом, образует ужасный, одуряющий напиток, который является главной приманкой для водуистов.
На Гаити, Кубе, в Луизиане и Гондурасе судебные архивы переполнены уголовными документами по расследованию этого культа. Многие из водуистов были подвергнуты смертной казни за похищение, умерщвление и съедение человеческих жертв, принесенных в честь страшного божества.
Вот сведения из документов судебного архива острова Кубы. В 1889 году один из капитанов испанской артиллерии, стоявшей в гарнизоне в Сант-Яго на Кубе, слышал о культе «воду» и пожелал во что бы то ни стало присутствовать при его обрядах и жертвоприношениях.
Некоторые из солдат его батареи были негры и принадлежали к секте поклонников «воду». Солдаты любили своего капитана и взялись провести его в ближайшее капище, расположенное неподалеку за городом, но с тем условием, чтобы он загримировался и переоделся негром и ни одним звуком или движением не выдавал себя, иначе они не отвечали за его жизнь.
В назначенный день капитан вычернил себе лицо, шею и руки, взлохматил свои черные кудрявые волосы, надел грубую одежду и отправился со своими проводниками на место сборища почитателей «воду».
К своему величайшему изумлению, в этой пестрой смеси людей всех цветов и сословий, скученных в чем-то вроде сарая, он увидел лиц, принадлежавших к высшему креольскому обществу, и большей частью женщин.
Приготовления к отвратительной церемонии вскоре поглотили все его внимание. На каменный жертвенник была поставлена большая, широкая и глубокая деревянная чаша, наполненная какой-то дымящейся жидкостью, распространявшей сильный запах алкоголя. Затем принесли и поставили около чаши большую клетку, в которой лежал, свернувшись клубком, громадный уж.
В одном из углов «храма» лежали белые куры со связанными крыльями и хорошенький беленький козленок, тоже связанный.
Жрец взял бубен и начал бить в него, сначала медленно, потом все скорее и скорее. Вместе с тем он постепенно, шаг за шагом приближался к клетке, в которой уж, при звуках бубна, зашевелился и зашипел.
Понемногу жрец начал приходить в возбуждение, которое с каждым мгновением росло и вскоре сообщилось жрице, а затем и многим из собравшихся. Все принялись топать, выть, вертеться и размахивать руками.
После разных дурачеств, описывать которые было бы слишком долго, когда жрица, с пеной на губах, корчившаяся в страшном, искусственно вызванном нервном припадке, вдруг впала в каталепсиюnote 5, жрец схватил белого козленка и, пригнув ему голову над чашей, одним взмахом ножа отрубил ее, так что кровь полилась ручьем в чашу.
Присутствовавшие с жадностью бросились пить отвратительную смесь крови с алкоголем, после чего все пришли в настоящее исступление.
Затем к жертвеннику начали подступать желавшие вымолить себе что-нибудь у божества. Просили о даровании богатства, веселой жизни, здоровья, исцеления, успеха в любви и даже в задуманных преступлениях.
Капитану было крайне противно смотреть на все это, но он все-таки надеялся, что жертвоприношение ограничится козленком. Но он ошибался.
К распростертой на полу и мало-помалу приходившей опять в нормальное состояние жрице приблизился молодой негр зверского вида и геркулесового телосложения.
– О мамалу, окажи нам великую милость! – произнес он, становясь перед ней на колени.
– Чего же ты желаешь, сын мой? – спросила жрица.
– Дай нам безрогой козочки.
Жрица утвердительно кивнула головой и сделала какой-то знак рукой. Вслед за тем кучка людей раздвинулась, и капитан увидел на бамбуковом табурете совершенно нагого ребенка лет семи, со
