Действительно, это было самое разумное решение, и все четверо сели и стали ждать событий. Они хранили теперь молчание и могли расслышать глухой шум над своими головами. Слышалась тяжелая походка, неожиданные удары, какое-то царапанье, будто скреблись мыши; все это доходило до них сквозь песок со странной отчетливостью. Время от времени Пеннилес с грохотом ударял ногой по ящику.
— Смею ли я вас спросить, капитан, зачем вы стучите по ящику? — спросил, наконец, Марий.
— Это род телефонного сообщения между мной и Рамой. Он там работает, добрый зверь, и я прошу его поторопиться.
Марий взглядывал тогда украдкой на своего начальника, лицо которого, при фосфорическом свете, казалось ему совсем необыкновенным. Он думал про себя, находя все это в высшей степени странным: «Пожалуй, у капитана-то мозг не в порядке… Он сильно взволнован и рассказывает вещи, которые меня что-то вовсе не утешают».
Однако наверху работа двигалась, благодаря ловкости, силе и уму чудесного помощника, который появился так кстати. Как его появление ни было удивительно, однако же дело произошло очень просто. Рама, который по ночам бродил всегда на свободе и любил свежесть, купанье в два часа ночи, прогулки по росе, никогда не бывал привязан или заперт. Он, впрочем, никогда далеко не уходил и его вожак всегда мог подозвать его к себе свистком. Когда беглецы были захвачены врасплох и уведены, он следовал за ними и убедился, что его друг Пеннилес находится в их числе. Злодеи отогнали его камнями, заметив, что он подходит слишком близко. Он убежал, недоумевая, отчего с ним так худо обращаются. Он убежал, не возвращаясь в конюшню, не повидав своего вожака, избегая встречи с каждым, кто мог бы его остановить и принудить вернуться. Опустив хобот, обнюхивая след, он медленно подвигался, и его чуткое обоняние привело его к самой Башне Молчания. Но тут появилось большое затруднение. Люди, между которыми находился капитан, остановившись на некоторое время около башни, двинулись дальше. Был ли капитан с ними или нет? Слон побежал по следу, ворочая хоботом во все стороны, надеясь уловить знакомый запах. Он ничего не уловил и вернулся к башне.
Рама долго бегал вокруг мрачного убежища смерти и, не чувствуя ничего, кроме запаха хищных птиц, ничего не находил. Утомившись, он собирался уже уйти, когда раздался крик отчаявшегося Пеннилеса.
Рама тотчас же узнал голос своего друга капитана Пеннилеса и радостно ответил ему громогласным трубным звуком. Тогда между ними установился странный способ общения: слон прекрасно понял подаваемые ему сигналы и немедленно предпринял поистине удивительную работу.
Сперва умное животное еще раз попыталось поколебать дверь, бросая в нее камни, но видя, что его усилия бесплодны, прибегло к другому средству.
Слон ясно слышал, как капитан стучал каблуком по сундуку. Он подошел к месту, откуда слышался шум, внимательно прислушался, приподнимая свои огромные уши, наклонил голову набок, как будто для того, чтоб сосредоточить все эти звуки в своей слуховой трубе и чтоб определить их направление. Сделав это и удостоверившись, что не ошибся, он немедленно приступил к работе. Сперва он осмотрел кирпичную ограду, ощупал ее хоботом и убедился в том, что она цела со всех сторон. Это, впрочем, не смутило его, но навело на удачную и любопытную мысль. Он поднял средней величины камень, обхватил его концом хобота и начал с силой водить им по кирпичу. Кирпич, менее твердый, чем кремень, быстро уступил продолжительному и сильному трению. Через десять минут от него отвалился кусок. Рама не желал ничего лучшего.
Он бросил кремень и тихонько ощупал обломки щупальцем своего хобота, потом вытащил их один за другим и убедился, что здесь образовалось маленькое отверстие. С неслыханной ловкостью и терпением Рама продолжал понемногу расшатывать уже наполовину рассыпавшийся кирпич. Это ему удалось без особого труда, и в знак удовольствия он издал опять оглушительный трубный звук. Когда первый кирпич вывалился, остальное дело уже не представляло особенных затруднений. Парсы, строившие Башню Молчания, не имели в виду выстроить тюрьму, но единственно желали создать прочную могилу, хорошо выдерживающую борьбу с непогодой. Кирпичи были соединены только цементом, Рама вытащил второй кирпич, лежавший рядом с первым, потом третий. Счастливый своим успехом, слон тихонько зарычал от удовольствия. А так как внизу все еще раздавались глухие звуки, то он принялся топтаться на месте, вилять хвостом, одним словом, всеми способами выражать свое желание поторопиться, которое он вполне доказывал и на деле.
Он теперь уже просто схватывал кирпичи хоботом, быстро вырывал их и отбрасывал шагов на десять, делая это все скорее и скорее. Отверстие заметно расширилось, удары раздавались все сильнее и непрерывнее. Между тем четверо заключенных начали заметно ослабевать. Они ведь целые сутки ничего не ели и не пили, у них во рту не было ни горсточки рису, ни капли воды. Патрик первый потерял сознание от истощения и главным образом от недостатка воздуха.
Он слабо вскрикнул и прошептал:
— Я задыхаюсь, я умираю! — потом пошатнулся, упал на сундук и лежал там без движения. Капитан хотел попытаться растирать его, чтобы усилить кровообращение, хотел вдуть немного воздуха в его рот, открыть сжавшиеся челюсти, но и сам начал чувствовать себя плохо. В ушах звенело; его глазам, при фосфорическом свете, являлись тяжелые, страшные видения; временами ему казалось, что его сердце перестает биться и что вся Башня Молчания начинает давить своей тяжестью на его грудь. Глухой шум, хриплое дыхание заставили его обернуться. Марий, который тоже начал задыхаться, повалился на песок.
— Э! God by! — воскликнул Джонни. — Что это такое?.. Это ты, старая акула!..
Но он напрасно старался помочь умирающему товарищу. У него самого внезапно захватило дыхание, и он еле успел пробормотать:
— Капитан… я боюсь… что Рама опоздает…
Но нет! В ту минуту, когда рулевой без чувств повалился на тело боцмана, обвалилась огромная часть стены, и в колодец ворвались целые волны света и воздуха. В отверстие проскользнул подвижный хобот слона, и послышалось шумное дыхание, как будто свист кузнечного меха. Потом раздался знакомый трубный звук:
— Уинк!
Это был добрый Рама, который, разбив несколько кубических метров кирпичной стены, просунул свой хобот в открывшийся коридор и выражал свою радость самыми пронзительными звуками. В то же самое время наверху раздался лай собаки, и человеческий голос закричал в отверстие:
— Господин! Вы спасены! Это я, Берар! Освобожденный пундитом Кришной, я взял Боба, чтоб он нашел ваш след… Боб побежал за Рамой, и вот мы явились!
ГЛАВА V
