Тресм был alter ego [265] де Сен-Клера. Отец Мадьяны встретил его, когда у подножия гор Тумук-Умак занимался поисками, очень долго бесплодными, и, несмотря на свою выдержку и мужество, уже готов был прекратить их.
Пьер, как говорили, приехал из Кайенны, куда был послан министром с конфиденциальными [266] депешами для правителя Французской Гвианы. С тех пор прошел уже целый год.
Выполнив свою миссию, де Тресм устремился к верхней Марони, то ли соблазненный рассказами золотодобытчиков о незнакомых краях, то ли из-за какой-то неприятности, вынудившей его покинуть родину (именно этой версии [267] придерживался Сен-Клер). Там они и встретились. Их тут же объединила взаимная симпатия.
Сен-Клер не сомневался, что душу его нового друга терзает какая-то таинственная печаль; но тщетно пытался разговорить его, помочь избавиться от тоски. Де Тресм умолял его не настаивать. Эта тайна, говорил он, касалась не только его. Скорбь уже убила отца. Сам же он пытался утопить горе в работе и душевном отдохновении.
Отец Мадьяны посвятил его в свои мечты и надежды, рассказал о разочарованиях и попытках найти золото, которые он все время возобновлял. Де Тресм, будучи инженером, закончившим Горную школу, был очень нужен Сен-Клеру, его знаниям не было цены.
Два старателя не виделись более двух месяцев, пока оба искали желанную жилу, мимо которой Сен- Клер проходил сто раз, ни о чем не подозревая…
Результат сказался после месяца работы. Жила была богатейшая… Очень скоро Сен-Клер нанял нужных людей: негров, индейцев, даже европейцев, которые до этого проводили время в разбоях и дебошах.
Своей энергией, добротой и целеустремленностью два друга завоевали уважение этой неспокойной публики, благодаря чему удалось создать предприятие первой величины. С работниками прииска был заключен контракт, так что у всех появилась возможность получить свою долю богатства.
Де Тресм отдался делу с большим энтузиазмом.
Дружба, объединившая обоих мужчин, была нерасторжима: молодой человек принимал близко к сердцу все тревоги отца Мадьяны, и когда в Митараку прибыл псевдопосланник [268] девушки, де Тресм потребовал от Сен-Клера не спускать с этого человека глаз.
Поначалу оба думали, что прииск не подвергается никакой опасности: персонал был надежен, Сен-Клер сдружился с индейскими племенами, обитавшими в окрестностях: эмерийонами, рукойеннами и даже с уяйярикулетами, которых все считают особенно жестокими, а на самом деле страх перед ними напрасен. Когда их узнаешь ближе, то оказывается, они не лучше и не хуже остальных.
Благодаря своему доброжелательству, Сен-Клер обрел новых друзей.
Оставив прииск на мартиникского мастера, человека энергичного, верного, преданного, Сен-Клер и де Тресм отправились с эскортом [269] в двадцать человек на прииск Сан-Эспуар. Казалось, что настоящая беда подстерегала именно там. И отец Мадьяны, волнуясь, как бы дочь не попала в ловушку, повел себя решительно. Де Тресм взялся за выполнение своей задачи: если б Король каторги и его бандиты осмелились напасть, они бы поняли, с кем имеют дело.
Мустик присутствовал на заключительном совещании, не вмешиваясь. Мальчик был озабочен. Его взгляд все время был прикован к де Тресму, он изучал его черты, прислушивался к голосу.
— Ну так, в седло! — приказал Сен-Клер. — Друг Тресм, обнимемся… Думаю, это одно из последних наших испытаний. Где бы нас ни атаковал Король каторги, мы все равно одержим верх.
Де Тресм вскочил на коня, протянул отцу Мадьяны руку, щелкнул языком и, пустив лошадь в галоп, умчался со своими людьми в направлении прииска.
Сен-Клер тоже собрал группу, и через несколько минут все было готово к отъезду.
— Но, месье, а я? — встрепенулся Мустик.
— Ты? Ну что ж, ты свободен, — улыбаясь, сказал Сен-Клер.
— Свободен? От чего? Свободен, чтобы вернуться в джунгли и там болтать с тиграми? Почему вы не желаете взять меня с собой?
— Я этого не говорил! Ты, стало быть, тоже хочешь отправиться на прииск Сан-Эспуар?
— Я мечтаю найти Железную Руку и мадемуазель Мадьяну и, если нужно, помочь им. Послушайте, я уже неплохо знаю эти места, мог бы прокладывать вам дорогу, быть разведчиком.
— Тогда я беру тебя. Ты умеешь ездить на лошади?
— На осле, тигре, гуанако… на чем хотите.
— Хорошо. Забирайся на любую лошадь. Ну, что ж ты медлишь? Ты ведь знаешь, мы не можем терять времени.
Мустик замялся.
— Извините… простите, — вымолвил он наконец. — Прежде чем отбыть отсюда, я хотел бы кое-что вам сказать.
— Что ж, говори! Кто тебе мешает?..
— Да дело-то уж больно деликатное… Вы давно знаете месье, которого называете де Тресмом?
— Вот уж целый год, как он не покидает меня ни на один день.
— Ни на один день?
— Ну да, конечно. Какого черта ты меня об этом спрашиваешь?
— Вы так уверены в себе и в нем, что я не осмеливаюсь…
— Ты не осмеливаешься? Что именно? Почему у тебя такой растерянный вид? Кончится тем, что я не буду доверять тебе.
— Ах нет! Это было бы несправедливо.
— Тогда объяснись.
— Ну хорошо. Думайте как хотите, но клянусь, и я бы не отрекся от этого…
— Ну, давай! Из тебя слова надо клещами вытягивать?
— Я бы поклялся, что ваш месье де Тресм поразительно похож на человека без имени… на Короля каторги!
— Ты с ума сошел!
— Вовсе нет. У меня с глазами все в порядке. Я отлично вижу. Мне не померещилось. Те же черты, те же повадки, тот же взгляд. Месье де Тресм — это Король каторги или его чистое подобие.
Сен-Клер не мог сомневаться в доброй воле мальчика и невольно забеспокоился.
— Вы мне не верите? — Мустик.
— Тебе нет смысла меня обманывать. Мы поговорим об этом позже. Сейчас будем думать лишь о Мадьяне. Эй, друзья! Зарядите ружья! Будем готовы ко всему. Поехали!
Лошадей пустили в галоп, и они поскакали по широкой равнине.
Слова Мустика заставили Сен-Клера задуматься. Конечно, он очень доверял де Тресму, но тайное предчувствие говорило ему, что надо все прояснить, разгадать загадку друга, которая угнетала его. Ведь судьба могла подвергнуть их новым испытаниям.
ГЛАВА 5
— Эй, старая развалина! Бутылку тащи!
— Две, три, десять бутылок!
— Поторапливайся же! Теперь, когда у тебя лишь одна лапа, ты стал ленивее болотной черепахи!
По столу стучали кулаки, крики усиливались. Глухой хриплый голос ответил словно из-под земли:
— Сейчас!
— Если ты так неповоротлив, — сказал кто-то, — то можешь закрыть свою проклятую таверну.
— Было бы жаль, дело выгодное.
Из-за стойки появилась огромная взлохмаченная голова.
Человек-колосс [270], косая сажень в плечах, а шея сделала бы честь быку… Однако поднимался человек медленно, с трудом. Когда гигант показался весь целиком,
