Несмотря на пристальный взгляд и выражение встревоженного изумления на бледном лице, этот портье был моложе и менее уверен в себе, чем остальные. Раньше она его не встречала, но явно произвела на него впечатление — портье все еще откашливался и не мог выдержать ее взгляд. Эйприл много раз видела подобное выражение на лицах мужчин, увлеченных ею.
— Простите, что побеспокоила вас в столь поздний час. Я здесь больше не живу, но днем прихожу, чтобы показывать квартиру агентам по недвижимости. И когда сегодня утром выходила из дома, заметила перед входом карету «скорой помощи». Поэтому решила заглянуть, узнать, не случилось ли чего. Просто происшествие с миссис Рот произвело на меня сильное впечатление. — Эйприл могла бы и дальше рассказывать свою легенду, однако тревога, явственно отразившаяся на лице портье, заставила ее умолкнуть. — Случилось что-то серьезное?
Портье кашлянул.
— Да. Один человек умер.
Еще один человек, хотелось поправить Эйприл.
— Какая жалость. Кто это, кстати?
Он снова кашлянул.
— Он был уже очень стар. Мистер Шейфер, который болел уже много лет.
— О боже! Так значит, «скорая» приезжала за ним? То есть как именно… Когда это случилось? Я ведь буквально только что виделась с ним…
— Прошу вас, присядьте, мисс. — Сет жестом предложил ей опуститься в одно из плетеных кресел перед окнами, выходившими в сад. — Может, принести вам что-нибудь?
— Нет, спасибо. Я просто… Несколько потрясена. После всего, что случилось с миссис Рот. Но как же его жена? Миссис Шейфер? Она здорова?
— Не совсем. Она очень тяжело восприняла его смерть и теперь в больнице.
Эйприл покачала головой.
— Какая жалость. Боже мой, какая же я эгоистка! Должно быть, вам тяжело об этом говорить. Я знаю, что между обслуживающим персоналом и жильцами очень теплые отношения. Стивен говорил, вы становитесь частью семьи, и вот так разом потерять двоих. Примите мои соболезнования.
Когда она произносила эти слова, выражение подвижных глаз снова изменилось. Эйприл показалось, она угадывает в них смущение, даже чувство вины, и портье по-прежнему не смотрел ей в лицо. Еще он болезненно застенчив и, вероятно, разочарован в жизни. Молодому человеку служить ночным портье в таком доме, наверное, тяжко.
Эйприл медленно скрестила ноги, не спеша одернуть подол юбки, поползший вверх по гладкому бедру.
— Прошу вас, и вы присядьте. Расскажите, как это случилось. Может быть, вам станет легче, если вы выговоритесь. Да, я ведь даже толком не представилась. Я Эйприл, двоюродная внучка Лилиан. Лилиан Арчер… Она тоже недавно умерла.
Сет откашлялся. Его взгляд перешел с ее лица на ноги, затем обратно на лицо, потом в пол.
— Сет.
Он опустился в кресло напротив Эйприл. Присел на краешек и несколько раз за минуту успел изменить положение рук и ног.
— Мне кажется, все произошло очень быстро. Для мистера Шейфера. Говорят, сердечный приступ. Меня не было, когда его обнаружили. Я работаю только по ночам. Но вечером, когда я пришел, мне рассказали. Понимаете, мисс…
— Эйприл. Прошу вас, зовите меня Эйприл.
— Эйприл. Многие жильцы дома уже в преклонном возрасте. Конечно, это ужасная потеря, но такое случается очень часто. Я хочу сказать, в этом нет ничего неестественного.
— Да, я слышала. Но не странно ли, что три человека умирают друг за другом в такой короткий промежуток времени? Главное, что все они когда-то дружили. Вы знаете об этом?
Сет быстро оторвал взгляд от своих ботинок, но ничего не ответил.
Эйприл кивнула и снова заговорила:
— Моя двоюродная бабушка писала об этом. И миссис Рот тоже кое-что рассказала мне, и мистер Шейфер. Прямо перед смертью. Понимаете, все они считали, что, живя в доме, подвергаются большой опасности.
Теперь лицо Сета залила смертельная бледность, руки задрожали.
— А вы… — Он замолк и снова откашлялся. — Вы хорошо знали миссис Рот?
— Она помогла мне в одном расследовании, которое касается моей бабушки и Баррингтон-хаус. Ведь Бетти и Лилиан прожили здесь много лет. — Эйприл выдержала паузу, отметив, что Сет нервничает все сильнее.
— Расследовании? — быстро переспросил он, после чего сглотнул комок в горле и подался вперед, как будто опасаясь упустить хоть одно слово.
— Да. Потому что, кажется, очень не многие знают, что в доме Баррингтон-хаус жил один человек искусства.
Сет хмыкнул в ответ, и его лицо так посерело и перекосилось, что на него стало неприятно смотреть.
— Он поселился здесь после Второй мировой войны. Они все были знакомы с ним — миссис Рот, моя бабушка, Шейферы. Он, видите ли, исчез. Вы этого не знали?
Эйприл пристально наблюдала за лицом Сета, поэтому от ее взгляда не утаился ни малейший проблеск узнавания.
— Нет, — промямлил он, после чего собрался с силами и заговорил нормальным голосом: — А как звали этого художника? Я сам учился в школе искусств.
Он сразу же понял, что речь идет о художнике. Его тело и бегающие испуганные глаза выдавали его. Он что-то знает. Он проводит здесь все ночи, слышит, видит, сталкивается с чем угодно. Эйприл содрогнулась, представив, что может бродить по здешним коридорам ночью. Что может выбираться из необитаемой, но все еще живой квартиры. Квартиры, которую миссис Рот купила, чтобы там было тихо, как будто можно купить место преступления. Стивен рассказал, что миссис Рот владеет квартирой и никого не пускает в нее уже пятьдесят лет. Петр с Джорджем просто недоуменно моргали или изумлялись, когда она расспрашивала их о миссис Рот и Шейферах. А вот Стивен окаменел. И теперь Сет дергается.
— Феликс Хессен. — Эйприл внимательно смотрела в лицо портье.
Тот глядел в пустоту, сощурившись, как будто силится вспомнить имя.
— Что-то знакомое. Но я такого художника не знаю.
— Сохранились только его рисунки. И он впал в немилость высшего света из-за своих политических убеждений. Он был фашистом и увлекался странными учениями. Например, оккультизмом. Рисовал трупы и все в этом роде. По-настоящему жуткие вещи. Потом он переехал в этот дом и исчез. Просто испарился из своей квартиры. А вы не знали?
Сет быстро поднялся. Вид у него был такой, как будто его сейчас вырвет. Он потер рот и закрыл глаза, после чего стремительно ушел за стойку, схватил карандаш и бумагу.
— Вы говорите, Феликс Хессен. — Его голос упал до шепота. — Фамилия немецкая вроде бы.
— Он наполовину австриец наполовину швейцарец.
— Невероятно, — пробормотал самому себе Сет, записывая имя в блокнот.
Зубы у него были в ужасных пятнах. Коричневые. Эйприл не знала, что пережил этот молодой человек, но печать неухоженности, меланхолии и внутреннего напряжения вынуждала предположить, что у него на душе лежит тяжкий груз, депрессия. И, да, возможно, имеется некое раздвоение личности. Она узнавала признаки маниакальной одержимости, какие некогда наблюдала у матери и у Тони, своего соседа по квартире.
— Но почему здесь? — не удержалась от вопроса Эйприл.
Сет снова отвлекся и смотрел куда-то в глубь фойе, как будто ее уже не было рядом.
— Простите, что вы сказали?
— Почему вы работаете здесь?
Сет внезапно зарделся.
