Бастион

попытался изобразить улыбку в сторону дежурной, но попытка, видимо, не удалась, поскольку дежурная взглянула на него с удивлением. А если бы сегодня дежурил Педер X. Грён, как было в те времена, когда гостиница принадлежала нацисту Адольфу Торстенсену? Тогда, пожалуй, положение его было бы еще более незавидным.

Его пронесло, не иначе как от водки. «Спокойно, Ермунн, спокойно, – сказал он, обращаясь к зеркалу. – Все будет в порядке Ты целым и невредимым доберешься до Осло, до своей уютной квартирки в Грёнланне. А там ты будешь в безопасности. Там тебя никто не разыщет. Никто ведь не знает твоего адреса в Осло». Это звучало убедительно, успокаивало. Слава богу, что у него нет телефона и он не числится в телефонной книге! Тогда найти его было бы легче легкого.

Нужно еще переброситься парой слов с дамой за конторкой.

– Вы сегодня допоздна дежурите?

– До одиннадцати часов, а что? – Она печатала на машинке.

– Да нет, ничего. – Ермунн прокашлялся. – Вы помните наш уговор? Никому ни слова о том, что я здесь, да?

– Господи боже мой, я еще не разучилась понимать по-норвежски. А чего вы, собственно, скрываетесь? С кем-нибудь повздорили? – Она явно забавлялась, поддразнивая его.

Ермунн наподдал ногой конторку – правда, не слишком сильно. Чуть не со слезами в голосе он спросил:

– А у этих типов, которые обо мне справлялись, вид был злодейский?

– Насколько я помню, совершенно нормальные люди. Во всяком случае, клыков я у них не заметила. – Она засмеялась.

Откланявшись, Ермунн поплелся обратно в ресторан, в свой угол. Клыков! Как будто в наше время нельзя найти хорошего зубного врача, который бы исправил такой дефект. Он допил свою рюмку водки и заказал еще одну плюс кружку пльзеньского.

Кроме него, в ресторане никого не было. Закончив еду, ушел обедавший там торговый агент. Из кухни Доносился смех. Возле кухонных котлов кому-то было очень весело. Скатерть на его столике была красная, бордового оттенка. Букетик цветов, пепельница, соль и перец. Все столы были одинаковые. Он попытался сосредоточиться на интерьере, принялся рассматривать ковер на полу, стены и потолок. Изучать сочетания цветов и стили. В углу стояло белое пианино. Неплохо. В другом углу была кабинка с телефоном. Телефон! Может, позвонить домой, в Хаугард? Спросить?…

Он помчался в кабинку, назвал нужный номер, подождал. К телефону подошла мать. Ермунн постарался говорить спокойно, как ни в чем не бывало. Объяснил, что сидит и болтает с приятелями, чтобы убить время до ночного поезда. Никто не заходил и не справлялся о нем? Ах заходил? Сердце его замерло. Двое молодых людей, лет тридцати, матери незнакомых. Показались вполне любезными. Когда заходили? Да около часа тому назад. Она сказала, что Ермунн вернулся в Осло, адреса своего не оставил. С ним ничего не стряслось? Мать разволновалась, но Ермунн, взяв себя в руки, успокоил ее. Он обещал тотчас по приезде в Осло написать ей.

Ноги его сделались ватными, он еле доплелся обратно до столика. Его преследуют, можно сказать, уже наступают на пятки. Рано или поздно дверь откроется и они войдут в ресторан. Они ведь почти наверняка заглянут в гостиницу убедиться в том, что он уехал. И даже если дежурная его не выдаст, кто их знает, вдруг они захотят пить или есть и зайдут перекусить? Тогда он пропал!

Он влил в себя остатки пива и водки. И, схватив сумку, снова выбежал в вестибюль.

– Нужно торопиться, – сказал он, – за мной погоня! Дежурная так и подскочила, на ее лице отразился вопрос.

– Они с минуты на минуту могут быть здесь, я бегу в туалет, посижу пока там. Ради бога, скажите, что я уехал в Осло на машине! – Не успела дама ответить, как Ермунна и след простыл.

Он заперся в туалете. Опустился на фарфоровый унитаз и в голос застонал. Нечего сказать, устроил себе жизнь! Надо ж было заварить такую кашу! Нет, если все обойдется хорошо, больше он в это не играет.

Прошло минут десять. Ему стало легче. Вот тебе и достойное, почетное отступление по окончании своей миссии! Он носится, словно перепуганная сорока, пытаясь спрятаться под юбкой у ничего не понимающей дежурной. К тому же все это происходит в его родном городе, в гостинице, где он провел в тишине и спокойствии бесчисленное количество вечеров. Это уже совсем скверно. Просто не лезет ни в какие ворота.

Он вздрогнул. Кто-то идет? Ермунн затаился, как мышь. Дверь в мужской туалет открылась, и кто-то прошел к писсуару. Кто это может быть? Согнувшись _в три погибели, Ермунн заглянул в щель под дверью. Ему удалось разглядеть пару туфель. Коричневых туфель. Вельветовые брюки. Человек что-то насвистывал. Просунув голову как можно дальше под дверь, Ермунн застыл в страшно неудобной позе. Теперь он увидел спину и затылок. Мужчине было не меньше пятидесяти. Ермунн уже собирался втянуть голову обратно, когда его ноги, которыми он упирался в унитаз, соскользнули. С грохотом упала крышка унитаза. Ермунн не успел убрать голову – мужчина обернулся и посмотрел на него. Во взгляде сквозило изумление.

– Тьфу ты! – сказал Ермунн, убирая голову. Он встал на ноги. – Тьфу ты! – повторил он, открывая дверь.

– Вы сказали: «Тьфу ты!»? Вы не ушиблись? – Человек с любопытством уставился на него.

– Черт бы побрал этот пол, – запинаясь, пробормотал Ермунн. – Я поскользнулся и, видите, упал. Вообщето все в порядке, в полном порядке. – Подойдя к раковине, он сделал вид, что моет руки.

– Да, эти кафельные полы – штука опасная, – сказал мужчина и вышел из туалета.

Ну ладно, хватит, пора кончать с этим смехотворным поведением. Что бы ни случилось, нужно вести себя, как подобает мужчине. Вряд ли они осмелятся напасть на него в самой гостинице, правда? А за ее пределы он не выйдет, по крайней мере по доброй воле, если же они попробуют применить силу, он успеет позвать на помощь полицию или еще кого-нибудь из тех, кто призван его охранять. Взяв сумку, он, спотыкаясь, побрел опять в вестибюль.