достаточно нескольких крошек. С новым ускорителем, который весит тридцать тонн, метод работает в тысячу раз эффективнее. И ошибок не может быть.
Фредрик кивнул. Все это он знал, мог и не спрашивать. Просто хотел услышать подтверждение. Молодой радиолог встал.
— Пойду лучше лягу спать. Не нравятся мне эти бары. Завтра получишь свои образцы.
Он пожелал Фредрику спокойной ночи и удалился.
Странный тип… Бары ему не нравятся. Может быть, он верующий? Предмет на цепочке, похожий на талисман, — что он означает? И пока Эдвард Хавстен сидел за столиком, он старательно избегал смотреть в глаза Фредрику. Внезапно его осенила одна идея, и он живо встал.
Проходя мимо стойки, сказал Стивену, что скоро вернется. Поднявшись в вестибюль, спросил дежурного, у себя ли в номере Эдвард Хавстен. Однако ключ висел на гвозде, и дежурный пробурчал, что, кажется, он только что вышел из гостиницы.
Вот как. Эдвард Хавстен гуляет в летней ночи. Может быть, стоит у сосны и рыдает наперегонки со своим родителем… Фредрик повернулся кругом, уловил нежный запах духов и увидел, как на лестнице, ведущей в бар, мелькнуло легкое синее платье. Только собрался направиться следом, как заметил одинокую фигуру, сидящую за столом в конце зимнего сада. Это был хозяин гостиницы Парелиус Хегтюн.
— И ночью приходится работать? — небрежно справился Фредрик, делая вид, что рассматривает корни фигового дерева.
— Господи, — простонал Хегтюн, растирая лоб. — Все эти цифры действуют мне на нервы. Моя бухгалтерша ушла в отпуск.
Он собрал в стопку разложенные на столе бумаги и зевнул. На сей раз как будто вовсе не косил.
— Дела идут хорошо? — спросил Фредрик.
Хеггюн указал на свободный стул, и Фредрик не стал упираться.
— Чтоб ты знал, Дрюм, дела идут все лучше и лучше с каждым днем. Норвегия начинает открывать для себя Савален и красоты здешней природы. Сколько бы ни канючил этот проклятый Хавстен. Всю голову мне продолбил, четыре года бубнит одно и то же, не дает спокойно вздохнуть, как только глаза у меня совсем не вылезли из орбит. Дескать, не миновать мне банкротства. — Глаза хозяина гостиницы сошлись у переносицы, потом опять заняли нормальное положение.
— В самом деле? — вежливо удивился Фредрик. — А кто такой этот Хавстен? Вот и сын его сюда приехал в связи с находками в ущелье Рёдален.
Хегтюн сердито фыркнул.
— Вообще-то это трагедия. Настоящая трагедия. Он ненормальный. Все семейство помешанное. Не знай я его еще со школы, давно послал бы к черту. Этот проект, с которым он носится, пустой номер, я на него не клюну.
— Проект? — молвил Фредрик с деланным безразличием.
— Воздушный замок, настоящий воздушный замок! Похоже, чем хуже дела у Лиллейфа Хавстена, тем больше воздушные замки, которые он принимается строить. Отлично понимаю его жену, почему она бросила его после очередного банкротства. У него было несколько ресторанов, и он здорово прогорел три-четыре года назад. Теперь задумал превратить Рёдален в самый роскошный туристический центр Норвегии, с гостиницами, горными базами и разными разностями. Рёдален! — Хегтюн снова фыркнул. — Он никогда не мог взять в толк и впредь не поймет. Во-первых — хуторяне. Они по своей воле ни одного квадратного метра не отдадут. А теперь еще эти находки. Если государство вмешается, тут будет заповедник. Но Хавстен только все больше распаляется. Хочешь знать мое мнение, так он просто псих.
— А сын? — осторожно справился Фредрик.
— Сын! Такой же помешанный, к тому же страдает депрессией. Каждый раз, как навещает отца за эти четыре года, что тот торчит здесь, старший Хавстен только хуже становится, всю голову мне продолбил. Я скоро не выдержу. — Парелиус Хегтюн собрал свои бумаги.
— Но почему он живет тут в гостинице? Наверно, это недешево? — продолжал допытываться Фредрик.
— Вот именно. Четыре года назад, после банкротства и развода, он обратился ко мне. Ради старой дружбы я предложил ему отдохнуть здесь. За номер он платит, говорит, на счету остались кое-какие деньги. Но как он намеревается финансировать свой проект, для меня остается загадкой. У него кругом сплошные загадки. А уж теперь, после этих сенсационных находок в ущелье, ему самое время собирать вещи и уматывать. Ведь это в самом деле сенсация? — Хозяин гостиницы попытался зафиксировать взгляд на Фредрике.
— В самом деле сенсация, — подтвердил тот.
Парелиус Хегтюн встал. Вместе они направились в вестибюль.
— Лично мне и этого достаточно. — Он жестом указал на стены. — Двадцать пять лет трудился. Сколько пота пролил, воюя с муниципалитетом и бюрократами. Но теперь перевал пройден. Дела пошли на лад. — Внезапно он схватил Фредрика за руку и доверительно сообщил ему на ухо: —
Глаза его расширились и блестели от волнения.
Внизу в баре царило веселье. Стивен и Юлия танцевали старинное танго, ее голова покоилась на его плече, и на лице англичанина было написано высшее блаженство. «Держись, старый холостяк», — сказал про себя с улыбкой Фредрик и заказал еще одну бутылку кьянти. Устроился удобно за прежним столиком у стены, где было не так светло. Другие постояльцы, судя по всему, были поглощены своими дискуссиями. Он узнал столичного хранителя древностей и Якоба Циммера; они сидели особняком. Археологи Гюднер, Грепстад и Фернер беседовали, как ему показалось, с репортерами. Профессору Хурнфельдту общество составили дерматолог Енс Вестердал и симпатичный доцент Мейсснер из Тромсё. В дальнем конце помещения Фредрик различил Марту Мэллиген с биологического факультета, зоолога Моцфельдта и одонтолога Мартина Грюнера. Настроение у всех было приподнятое, веселое.
Он вытащил из кармана заключение, полученное от Эдварда Хавстена, и быстро просмотрел данные. Документ выглядел вполне солидно — подписи восьми научных сотрудников и студентов ВТУ.
Больше двух тысяч лет. Неужели тела и предметы в самом деле такие древние? И какие еще находки кроются там под землей? Может быть, для них на месте будет построен специальный музей. И ущелье Рёдален станет заповедником. А что — неплохо бы! Хуже, если осуществятся бредовые планы этого Хавстена. Фредрик прищурился, обвел взглядом полутемное помещение бара. Что-то не так… Во всей этой компании есть одно нежеланное лицо — он, Фредрик Дрюм. Кто-то предпочел бы, чтобы он находился на другом конце земного шара. Лучше всего — на том свете. Причина в кукле, которая побывала в его руках? В письменах, которые он должен расшифровать? В чем-то еще, что пока сокрыто от него, но что он может открыть? Он пил кьянти мелкими глотками.
Стивен и Юлия под руку подошли к столу. Не без облегчения Фредрик отметил, что она больше увлечена англичанином, чем им самим.
— Философские размышления над виноградной гущей из Тосканы? — Стивен хлопнул Фредрика по плечу. — В такую летнюю ночь не пристало засиживаться в душном полуподвале.
Фредрик улыбнулся, но не стал отвечать. Ароматные капли кьянти проложили в его голове тропинки дружеских чувств, и он телепатировал свою симпатию товарищу.
— Как насчет прогуляться? — Голос Юлии.
Фредрик вздрогнул, но на этот раз вопрос был обращен к Стивену. Тот живо встал, и Юлия взяла его под руку.
— Спокойной ночи, Фредрик, — улыбнулась она.
Улыбка была вполне искренняя, без тени иронии или огорчения. Фредрик что-то дружелюбно пробурчал.
Он посидел в баре еще полчаса. Потом быстро поднялся в вестибюль и взял ключ от своего номера.
Сегодня под соснами никто не плакал. И, открывая окно, чтобы впустить побольше свежего воздуха, он не увидел никаких теней за деревьями. Вокруг гостиницы «Савален» царила тихая теплая ночь.
