Кодекс смерти

— Синьор Пугги, — сказал он, — мне рассказывали про эти трагические события. Как насчет того, чтобы пойти и выпить со мной стаканчик водки? Со мной тоже приключились странные вещи после того, как я приехал сюда в Офанес. И не с кем толком поговорить об этом, люди ведут себя как-то странно.

— Странно… — Пугги вдруг улыбнулся. — Вот именно — странно. Я не против выпить стаканчик- другой.

Они спустились к трактиру. Нашли свободный столик в углу. Хозяин кафе, синьор Ратти, вновь стоял на своем посту и сдержанно поздоровался с Фредриком, избегая смотреть ему в глаза. Пугги что-то произнес шутливо, и трактирщик засмеялся. Фредрик отметил про себя, что у них добрые взаимоотношения.

От крепкой водки на Фредрика напал чих. Ему привычнее было пить вино.

— Синьор Пугги, — начал он, — не мог бы ты рассказать мне точно, что произошло с твоим сыном. Меня интересуют все подробности.

Пугги прокашлялся, лицо его посерьезнело.

— Подробности… до сих пор здесь никого не интересовали подробности. Во всяком случае, не ту свинью. — Он указал презрительным жестом на цитадель начальника полиции Нурагуса. — Может, мне начать с самого начала?

— Начинай с начала, — кивнул Фредрик.

— Альдо нанялся копать около года назад, когда пришло время поднимать тяжелые плиты за конструкцией, которую профессор называл «атриум». Альдо был смышленым парнишкой, любил до всего дознаваться и очень и интересовался древностью. Постепенно он и Марко даже подружились с профессором, и он привлекал их к делам, которые не доверял рабочим из других селений. Мальчики многое узнали от профессора, Альдо даже научился читать латинские надписи. Однажды пришел домой и с гордостью показал подарок, полученный от д'Анджело, мраморную плиту с высеченными на ней словами. В нескольких ста метрах ниже самих развалин храма помещалось, видимо, кладбище, и там было множество таких могильных плит. Текст, который прочел Альдо, звучал довольно занятно: «Тимокреон был не дурак поесть и не дурак выпить, и мастер злословить; здесь похоронен Тимокреон». Такие слова и сегодня можно про многих сказать, верно? — Синьор Пугги глотнул водки и продолжал: — Когда в июне раскопки прервались, Альдо и Марко было поручено вместе с синьором Лоппо присматривать за раскопом в отсутствие археологов. Как известно, в самые жаркие месяцы они не копают. Мальчики очень серьезно отнеслись к своему заданию, каждый день сидели на одной из стен, наблюдая за участком. И вот однажды вечером в конце июня Альдо приходит домой в каком-то необычном настроении. Я стал его расспрашивать, а он отца уважал и выдал мне свой секрет: он и Марко потихоньку сами начали копать и нашли что-то такое, что, по их мнению, должно было обрадовать профессора. Он говорил еще кое-что, в чем я толком не разобрался, во всяком случае, Альдо не сомневался, что профессор, когда вернется, будет хвалить их, даже назовет героями. Свою находку они спрятали. Я велел им немедленно рассказать обо всем сторожу, синьору Лоппо; думаю, они так и сделали. Через неделю оба мальчика были мертвы.

Пугги отвернулся и смахнул рукой слезинку.

Фредрик подождал молча, наконец спросил:

— Они не сказали, что именно нашли, не помнишь?

— Помню, он называл какое-то слово вроде «силлатан» и имя «Геката». Но что за предмет нашли, понятия не имею. Скорее всего, не очень большой.

Фредрик вздрогнул. Геката, богиня волшебства. А первое слово?

— Силлатан — может быть, силотиан? — Он заказал жестом еще два стаканчика водки.

— Certo,[14] — сказал Пугги. — Оно самое. Что оно означает?

— Хотел бы я знать, — вздохнул Фредрик. — Профессор д'Анджело поручил мне расшифровать один текст. В котором встречается это самое слово. Но я понятия не имею, что оно означает. К сожалению. Ты не помнишь других подробностей, может быть, твой сын говорил еще что-то?

Синьор Пугги наморщил лоб, размышляя.

— Нет, — ответил он наконец. — Больше ничего не припомню. Но я уверен, что мальчики все рассказали сторожу. И теперь все трое мертвы. Только не говорите про солнечные удары, сколько я здесь живу, никто еще не умирал от солнечного удара. Это чушь! — Наклонясь через стол к Фредрику, он тихо, чуть ли не шепотом, произнес: — Я не верю в колдовство. Мальчики и синьор Лоппо убиты. Каким-то страшным изощренным способом. Кому-то не нравится, что здесь ведутся раскопки.

— Кому? — так же тихо спросил Фредрик.

— Мало ли… Хотя бы этому лодырю, начальнику полиции. Он не выносит суматохи, когда собирается много людей, приезжают туристы и все такое прочее. Для него это только лишние хлопоты. Ну, и конечно, Иль Фалько, соколу там наверху. Ромео Умбро почитает себя властелином мира, копнуть лопатой его землю все равно что вонзить нож в его тушу. Да и племянник его, доктор Витолло, который прославил Офанес задолго до того, как начались раскопки, он тоже не жалует никаких помех вокруг его клиники. Назову еще Эмпедесийских сестер, монахинь из монастыря за холмом. Они почему-то считают раскопки великим грехом и выразили профессору и другим археологам свой протест, отслужив траурную мессу на раскопе в разгар работ.

— Траурную мессу?

Любопытно! Рассказ этого добродушного крестьянина многое мог прояснить.

— Ну да. По какому случаю траур, никто не мог взять в толк, один только профессор. Альдо и Марко вроде бы тоже поняли в конце концов. Эмпедесийские сестры называли этот участок каким-то латинским словом, не помню точно, каким.

— Umbilicus Telluris? — осторожно спросил Фредрик и затаил дыхание.

— Да-да, именно. А ты, я вижу, в этом разбираешься. И что же это означает? — Синьор Пугги заглянул в опустевший стаканчик.

— Пуп мира, — ответил Фредрик. — Похоже, некогда Офанес считался пупом мира.

Он заказал крестьянину еще стаканчик и продолжал:

— Но расскажи все же мне, кто они, эти Эмпедесийские сестры?

— Эмпедесийские сестры? — Пугги откинулся поудобнее на стуле. — Точно сказать не берусь. Во всяком случае, они монахини какого-то ордена, который существует здесь с незапамятных времен. Ты ведь видел это жуткое разрушенное здание там под горой? А твоя гостиница? Некогда все это входило в монастырский комплекс с монахами, тоже принадлежавший этому ордену. Теперь монахов не осталось, но мой прадед еще помнил последних. У нас тут по сей день рассказывают о странных деяниях этих монахов. Еще говорят, что в разрушенном здании водятся привидения. Ерунда, разумеется, я каждый вечер хожу туда, проверяю, чтобы дверь в подвал была надежно закрыта, детям опасно играть там, и я предпочел бы сохранить четверых, которые у меня остались. Несколько лет назад одна девочка сорвалась со стены там в подземелье и погибла. Все эти толки о привидениях — вздор, но люди здесь очень суеверные.

Фредрик задумался. Кажется, один кусочек мозаики ложится на свое место…

— Эти Эмпедесийские сестры, монахини, — спросил он. — Есть что-то особенное, что отличает их орден от других?

— Особенное? — Синьор Пугги помешкал с ответом. — Я не очень разбираюсь в этих делах, чем они занимаются. Одно известно: Эмпедесийские сестры мастера петь. Никто не может сравниться с ними, когда служат рождественскую и пасхальную мессы. Такая красота, что невозможно удержаться от слез. Если что и заслуживает названия небесных песнопений, так это canzones Эмпедесийских сестер.

Фредрик посмотрел на часы. Скоро час. До встречи с Женевьевой ему предстояло сделать кое-какие дела. Но он готов был просидеть тут целый день, беседуя с синьором Пугги.

— А второй мальчик — Марко, — сказал он. — Как насчет его родных — может быть, кто-нибудь знает, что нашли мальчики?

Пугги решительно мотнул головой.

— Никому не известно, кто отец Марко. Мать его, скажем так, semplice, дурочка. Бедняжка Марко жил почти столько же у нас, сколько дома у матери. У нее есть еще восемь детей от неизвестных отцов. — Пугги вдруг нагнулся поправить шнурки на своих ботинках.

— Спасибо за приятную беседу, синьор Пугги, — сказал Фредрик, вставая. — К сожалению, я должен идти, у меня назначена встреча. Последний вопрос. Альдо и Марко подверглись тщательному врачебному