Грот, шквалом что разорван был недавно,
Поставлен вновь, на ветре трепеща,
Поднят на гордень,
Укреплен на рее
И к гитовам подтянут,
Нок – гордени, бык – гордени нужны,
Чтобы ослабить шкоты, нам важны,
Коль хочешь натянуть ты парус поскорей,
Возьмись за снасть, что надо, подружней.
– Великолепно, превосходно, – воскликнул Джек Обри, хлопнув юношу по плечу. – Такое стихотворение стоит того, чтобы его напечатали в «Журнале для джентльменов». Прочтите мне еще что – нибудь.
Скромно потупив глаза, Моуэт набрал в грудь воздуха и стал декламировать «Случайные строки»:
Ах, если бы умел я до конца
Искусством вечным открывать людей сердца,
Тогда бы перестал я целый век
С тоской взирать на тот далекий брег!
– Действительно, «далекий брег», – повторил Джек Обри, качая головой, и в это мгновение услышал первый пристрелочный выстрел с фрегата.
Буханье погонного орудия как бы ставило знаки препинания к стихам Моуэта, однако они увидели падение ядра лишь в тот момент, когда нижний край солнечного диска коснулся линии горизонта. Двенадцатифунтовое ядро упало в двадцати ярдах от правого борта шлюпа. В это время Моуэт дошел до злосчастного двустишия:
Дрожа от страха неизбежной смерти,
Они жалели лишь себя, поверьте!
Он был вынужден сделать паузу и объяснить, что, «разумеется, сэр, речь идет о моряках коммерческого флота».
– Тогда это объясняет дело, – отозвался Джек. – Однако, боюсь, вынужден прервать вас. Прошу вас, скажите казначею, что нам нужны три самые большие бочки, и поднимите их на полубак. Мистер Диллон, мистер Диллон, мы намерены построить плот и установить на него гакабортный фонарь и три или четыре фонаря поменьше. Надо сделать это под прикрытием фока.
Чуть раньше урочного времени Джек Обри приказал зажечь гакабортный огонь. Войдя в свою каюту, он убедился, что ее кормовые окна видны на большом расстоянии. После того как сгустились сумерки, ходовые огни зажглись и на фрегате.
Более того, он увидел, что на грот – и бизань-мачте убраны бом – брамсели. Теперь, с убранными бомбрамселями, «Дедэньёз» превратился в черный силуэт, резко выделявшийся на фоне фиолетового неба. Его погонное орудие каждые три минуты выплевывало оранжево – красное пламя, появлявшееся раньше, чем звук выстрела достигал «Софи».
После того как над правой скулой шлюпа взошла Венера (и при этом звездный свет заметно померк), фрегат не произвел ни одного выстрела в течение получаса. Его положение можно было определить лишь по ходовым огням, которые определенно не приближались.
– Спустить с кормы плот! – приказал капитан, и неуклюжее сооружение поползло по борту, запутав при этом снасти, крепившие лисель – спирт и все, что только можно. На плоту, на высоте поручней шлюпа, на шесте был укреплен запасной гакабортный огонь и четыре фонаря поменьше в одну линию пониже его. «Где бы мне найти ловкого парня?» – подумал Джек и произнес:
– Люкок!
– Есть, сэр.
– Я хочу, чтобы вы спустились на плот и зажгли все фонари сразу после того, как каждый из таких же фонарей погаснет на борту шлюпа.
– Будет исполнено, сэр. Есть зажечь фонари, как только огни на шлюпе погаснут.
– Возьмите этот затемненный фонарь и обвяжитесь концом.
Операция была рискованной: набегавшие волны поднимали тучи брызг; кроме того, существовала опасность, что какой – нибудь деловой малый на борту «Дедэньёз», вооруженный подзорной трубой, разглядит фигуру, занятую каким-то странным делом на корме шлюпа. Но все вскоре было закончено, и Люкок перелез через поручни на темный квартердек.
– Молодчина, – негромко произнес Джек Обри. – Отвяжите плот.
Вскоре плот оказался далеко за кормой, и «Софи», освобожденная от помехи, рванула вперед. Сооружение очень правдоподобно имитировало кормовые огни шлюпа, а боцман даже соорудил оконный переплет из старых тросов.
С минуту посмотрев на него, Джек Обри произнес:
– Брамсель – лисели ставить!
Марсовые тотчас взвились наверх. Все находившиеся на палубе внимательно прислушивались, не двигаясь, и переглядывались друг с другом. Ветер немного ослаб, но ведь наверху стоял сломанный рей, а нагрузка на паруса была достаточно велика…
