продолжению беседы, сглаживая неприязненные отношения и снимая напряженность, – пусть зачастую с помощью сальностей, однако умело вел разговор, в результате чего обед протекал не только в непринужденной, но даже довольно приятной обстановке.
– Осторожнее, доктор, – произнес штурман, поддерживая Стивена у трапа. – Начинается бортовая качка.
Так оно и оказалось, и, хотя палуба «Софи» совсем незначительно возвышалась над кают-компанией, по существу находившейся ниже ватерлинии, качка наверху ощущалась сильно. Пошатываясь, Стивен ухватился за пиллерс и выжидающе оглянулся вокруг.
– Где ваши великие преобразования? – вскричал он. – Где эта третья мачта, которая должна развеселить неприятеля? Где забавные штучки, с помощью которых можно подшутить над сухопутным человеком, где ваше остроумие? Клянусь честью, господин фокусник, этот номер не пройдет даже в грошовом балагане. Неужели вы не понимаете, что все это никуда не годится?
– Что вы, сэр! – воскликнул Маршалл, шокированный яростью, горевшей во взгляде Стивена. – Клянусь честью, мистер Диллон, я призываю вас…
– Любезный мой соплаватель, – произнес Джеймс, подводя Стивена к бестропу-толстому тросу, натянутому параллельно грот-мачте дюймах в шести в сторону кормы, – позвольте вас заверить, что в глазах моряка это мачта, третья мачта. Очень скоро вы увидите, как к нему прикрепят косой грот в качестве триселя, а также прямую бизань, укрепленную на гике у нас над головой. Ни один моряк не примет нас за бриг.
– Что же, – отозвался Стивен, – должен вам поверить. Мистер Маршалл, прошу прощения за мои поспешные заключения.
– Вы могли бы высказывать и еще более поспешные заключения и все – таки не вывели бы меня из себя, – отвечал штурман, знавший о симпатии, которую испытывал к нему доктор, и высоко ее ценивший. – Похоже на то, что где-то на юге разыгралась нешуточная буря, – заметил он, кивнув в сторону моря.
Пологая зыбь шла от далекого африканского побережья, подъем и опускание линии горизонта обозначали длинные и одинаковые интервалы между валами. Стивен прекрасно представлял себе, как валы эти разбиваются о скалы каталонского побережья, накатывают на галечные отмели и отступают назад, действуя словно чудовищная терка.
– Надеюсь, что дождя не будет, – произнес доктор, который неоднократно замечал, как в начале осени после штиля появлялась зыбь, после чего поднимался зюйд-остовый ветер и с нависшего желтого неба на созревшие виноградные гроздья лились потоки теплого дождя, напоминая о поре уборки урожая.
– Парус на горизонте! – закричал впередсмотрящий. Оказалось, что это тартана средних размеров, глубоко осевшая в воду. Лавируя против восточного бриза, она, по-видимому, шла из Барселоны. И теперь находилась в двух румбах по их левой скуле.
– Нам повезло, что это не случилось два часа назад, – произнес Диллон. – Мистер Пуллингс, доложите капитану, что в двух румбах по нашей левой скуле виден незнакомый парусник. – Не успел он закончить фразу, как на мостик вышел Джек, все еще державший в руках перо. В его глазах появилось жесткое выражение.
– Будьте добры… – произнес он, протянув перо Стивену и, словно мальчишка, взвился на мачту.
На палубу высыпало множество матросов, они заканчивали утреннюю уборку и ставили паруса, незаметно меняя курс, чтобы отсечь тартану от суши. После того как доктор раз или два столкнулся с моряками, которые громко кричали ему в ухо: «С вашего позволения, сэр» или «Извиняюсь, сэр», он неторопливо направился в капитанскую каюту, сел на рундук Джека и принялся размышлять о природе человеческого сообщества – его реальности, его отличии от каждого из индивидов, составляющих его, о том, как поддерживать с ним связь.
– Ах, вы здесь, – сказал Джек, вернувшись. – Боюсь, это всего лишь захудалый «купец». Я надеялся на нечто лучшее.
– Рассчитываете захватить судно?
– Ну конечно, если только оно приблизится к нам. Я-то надеялся устроить драчку, как у нас говорят. Вы даже не представляете, как приходится ломать голову, – это вам не прописывать слабительное или делать кровопускание. Ревень да александрийский лист. Скажите, если нам ничто не помешает, мы с вами помузицируем нынче вечером?
– С превеликим удовольствием, – отозвался Стивен. Посмотрев на Джека, он представил себе, как будет тот выглядеть, когда погаснет его юношеский огонь: мрачный, скучный, властный, если не сказать – жестокий и замкнутый.
– Да… – отозвался Джек и замолчал, видимо не решаясь что-то добавить. Однако он ничего больше не сказал и минуту спустя вышел на мостик.
«Софи» быстро скользила по волнам, хотя добавочных парусов не было поставлено, и не проявляла намерения сблизиться с тартаной. Со стороны казалось, что это сноу, спешащее по своим коммерческим делам в Барселону. Через полчаса на «Софи» заметили, что на тартане четыре пушки, что экипаж ее немногочислен (даже кок участвовал в судовых работах) и что у судна какой-то неряшливый, неопределенный вид. Однако когда тартана решила лечь на новый галс, то шлюп мигом поднял стаксель, поставил брамсели и понесся вперед с удивительной скоростью. Это был такой сюрприз для тартаны, что на ней проворонили поворот и она продолжала оставаться на прежнем галсе, идя влево от шлюпа.
Когда до тартаны оставалось с полмили, мистер Дей (страсть как любивший наводить на кого-нибудь пушку) выстрелил так, что ядро упало перед самым форштевнем тартаны, которая тотчас же легла в дрейф, опустив рей. Подойдя к ней, Джек пригласил капитана судна подняться на борт шлюпа.
– Они очень извиняются, господин, но они не могут этого сделать. Если бы смогли, то с удовольствием подошли бы к вашему судну, но у их баркаса пробито дно, – объяснила довольно миловидная молодая женщина, очевидно «миссис Тартан» или что-то вроде того. – Во всяком случае, мы нейтральное судно из Рагузы и идем в балласте в Рагузу.
Маленький темнокожий человечек стал прыгать в шлюпке, днище которой действительно оказалось пробитым.
– Как называется тартана? – спросил Джек.
– «Пола», – отозвалась женщина.
