— Как это неосмотрительно, — заметила миссис Уильямс. — Придется смывать кровь холодной водой. Холодная вода — единственное средство для удаления следов крови. Как вы считаете, адмирал, не следует ли сказать им, что надо смывать пятна крови холодной водой?
— Полагаю, они хорошо умеют смывать пятна именно такого рода, мадам, — отозвался старый вояка. — Но я вот о чем думаю, — продолжал он, оглядывая всех за столом. — Как вам повезло, барышни, что два моряка с карманами, полными гиней, высадились на берег почти у вашего порога. Стоит только свистнуть — и женихи тут как тут, ха-ха-ха!
Адмиральская шутка была принята холодно: ни одна из девиц не захотела разделить его веселье. Софи и Диана сидели с хмурыми лицами, Сесилия обиженно вскинула голову, Френсис недобро улыбнулась, а миссис Уильямс, поджав губы, посмотрела на кончик своего носа и стала придумывать резкий ответ.
— Хотя, — продолжал старый моряк, — насколько я понимаю, ничего из этого не выйдет. Обри сказал Тримблу, который хотел сосватать за него свою золовку, что он на дам даже смотреть не может. Похоже, ему так не повезло со своей последней привязанностью, что он стал шарахаться от всех прочих женщин, как черт от ладана. Хотя его и зовут Счастливчиком, но на деле он бедолага: в чинах не растет, отца угораздило жениться не пойми на ком, да еще адмиралтейский суд мусолит его иски по двум нейтральным призам. Потому-то он то и дело ездит в Лондон. Несомненно, человек этот невезучий, но несомненно также то, что он и сам это понял. Так что капитан не зря отказался от мысли о супружеской жизни, ведь в браке все построено на удаче, вот он и махнул рукой на женщин.
— Совершенно верно! — воскликнула Сесилия. — Там у них нет ни одной женщины! Миссис Бердетт, которая совершенно случайно проезжала мимо, и наша Молли — дом ее отца находится сразу за ее домом, она может наблюдать за всем, что там происходит, — так вот, они утверждают, что в усадьбе нет ни одной женщины! Джентльмены живут там вместе, а за прислугу у них несколько матросов. Странное дело! И все же миссис Бердетт, такая красивая, точно говорю, рассказывала, что окна сверкали словно бриллианты, а все рамы и двери были недавно выкрашены белой краской.
— И как они рассчитывают навести у себя порядок? — пожала плечами миссис Уильямс. — Это же глупо и противоестественно. Боже, я бы ни за что даже не присела под этой крышей. У меня такая чистота, что я могу вытереть стул платком и не запачкаю его, уверяю вас.
— Что вы, мадам, в море у нас всегда порядок.
— Ну, это в море, — понимающе улыбнулась миссис Уильямс.
— Как же они чинят свою одежду, бедняги? — спросила Софи. — Наверно, все время покупают новые вещи.
— Представляю, как они штопают свои дырявые чулки, — фыркнула Френсис. — Сидят себе и ковыряются с иглой. «Доктор, не передадите ли мне синюю штопку? И еще — наперсток, пожалуйста». Ха- ха-ха-ха!
— Думаю, они сами могут себе стряпать, — заметила Диана. — Даже мужчины способны сварить кусок мяса; потом, под рукой всегда есть яйца, хлеб с маслом.
— Как это чудесно и необычно! — всплеснула руками Сесилия. — И как романтично! Совсем как бродяги. Ах, как мне хочется с ними познакомиться!
Глава вторая
Знакомство не заставило себя долго ждать. С присущей морякам скорой решительностью адмирал Хеддок пригласил дам из Мейпс Корт отобедать вместе с приезжими. Вскоре после этого капитана Обри и доктора Мэтьюрина позвали к обеду в Мейпс. Там их нашли обаятельными молодыми людьми, умеющими держать себя в обществе, в высшей степени благовоспитанными, словом, истинным украшением сельской местности. Софи сразу стало совершенно ясно, что бедного доктора Мэтьюрина следует как следует подкормить. «Он был такой бледный и молчаливый», — заметила она потом. Но даже при всей своей сердобольности она не могла сказать того же самого о Джеке. С самого начала визита он был отменно весел, его смех доносился с дороги, когда он с доктором только приближался к дому, и это настроение не покидало Джека вплоть до прощальной сцены на крыльце. На его славном открытом лице с отметинами боевых шрамов все время светилась улыбка, которая уступала место разве что выражению искреннего удовольствия. И хотя его голубоглазый взор задумчиво останавливался то на графине с вином, то на исчезающем пудинге, он непрерывно вел веселый и дружелюбный разговор о том о сем. Все, что ему положили на тарелку, он благодарно съел едва ли не с жадностью, так что даже миссис Уильямс почувствовала к нему расположение.
— Что же, — заключила она, когда гости откланялись и цокот копыт замер вдалеке, — по-моему, это был самый удачный званый обед, который я когда-либо устраивала. Капитан Обри расправился со второй куропаткой. И то сказать, они были такие нежные. А меренги со сбитыми сливками особенно красиво смотрелись в серебряной миске. Их хватит и на завтра. А остатки свинины будут особенно вкусны с пюре. Как хорошо они ели. Думаю, им не часто доводилось наслаждаться таким обедом. Меня удивляет адмирал, который говорил, что капитан Обри — это не то, что нам надо. А по-моему, он самое то. Софи, душка, будь добра, попроси Джона перелить в маленькую бутылку портвейн, который не допили джентльмены, пока он не убрал со стола. Нельзя, чтобы в графине оставался портвейн.
— Хорошо, мама.
— Вот что, крошки мои, — закрыв дверь, прошептала миссис Уильямс после многозначительной паузы. — Как мне кажется, все вы заметили огромный интерес, проявленный к Софи со стороны капитана Обри. Он его и не скрывал. На этот счет у меня нет никаких сомнений. Думаю, нам следует оставлять их одних как можно чаще. Вы меня слышите, Диана?
— Ну конечно, мадам. Прекрасно слышу, — отвечала Диана, обернувшись от окна. Вдали, по освещенной луной дороге, извивавшейся между Полкари и Бикон Даун, бойкой рысцой ехали два всадника…
— Любопытно, любопытно, — произнес Джек, — остался ли у нас в доме хоть один кусок гусятины, или эти обжоры все слопали? Во всяком случае, мы можем сделать омлет и выпить кларета. Кларет! Вы встречали хоть одну женщину, которая разбиралась бы в вине?
— Нет, не встречал.
— И пудинг наши проглоты почти прикончили, черт бы их побрал. Но зато время мы провели славно — что за очаровательные девушки! Вы заметили, как старшая из них, мисс Уильямс, держала в руке бокал с вином и смотрела сквозь него на огонь свечи? Сама грация… Какая изящная кисть и рука, какие длинные пальцы. — Стивен Мэтьюрин сосредоточенно скреб затылок: он, по обыкновению, думал о своем. Но спутник его продолжал: — А эта миссис Вильерс, как горделиво она держала голову, какой у нее славный цвет лица. Конечно, смуглее, чем у ее кузины, — она, кажется, жила в Индии, — но какие глубокие синие глаза! Сколько ей, по-вашему, лет, Стивен?
— Нет и тридцати.
— Помню, как ловко она сидела на лошади… Клянусь, год-два назад я бы… Как человек меняется. И все равно, девичье общество мне по душе — это вам не кают-компания. Миссис Вильерс сказала несколько фраз о флоте, причем толковых, — в ее устах они звучали очень мило. Она прекрасно понимает, зачем необходимо занимать положение с наветренной стороны неприятельского корабля. Верно, у нее имеются родственники-моряки. Я надеюсь, мы снова встретим ее. Надеюсь, мы встретим их всех.
И действительно, они снова встретили их. Причем раньше, чем ожидали. Миссис Уильямс со всем своим выводком по случаю проезжала мимо Мелбери Лодж и велела кучеру свернуть на знакомую дорожку. Из-за двери доносился сочный, мощный голос:
Но барышни впорхнули в прихожую, не обратив внимания на песню, поскольку ни одна из них, за исключением Дианы, не поняла смысла ее слов. Но такую женщину, как она, смутить было нелегко. Все с удовлетворением отметили, что слуга, открывший им дверь, носил длинную, до лопаток, косичку, но гостиная, куда он их провел, к их разочарованию, оказалась удивительно опрятной. «Наверное, вылизали нынче утром», — подумала миссис Уильямс, проведя пальцем по деревянной панели. Единственное, что отличало помещение от обычных гостиных, это то, что стулья были выровнены так, будто это реи на корабле. И еще ее поразил шнур от звонка, представлявший собой крепчайший трос длиной в три сажени, пропущенный через блок в бронзовой оправе. Могучий голос умолк, и Диана решила, что кое-кому сейчас будет непросто сохранить лицо. Так оно и оказалось: красный,
