— Благодарю вас, милорд, — отозвался Джек Обри с таким убитым лицом, что его собеседник посмотрел на него с удивлением.
— Однако, — продолжал Первый лорд, — полагаю, что мы сможем рассчитывать на фрегат. «Блекуотер» стоит на стапелях, и если все будет хорошо, то через полгода он может быть спущен на воду. Это даст вам возможность восстановить свои силы, повидаться с друзьями и наблюдать за вооружением корабля с самого начала.
— Милорд, — воскликнул Джек, — не знаю, как и благодарить вас за доброту ко мне, и, получив столько, мне стыдно просить еще чего-то. Буду с вами откровенен. Мое финансовое положение настолько расстроено банкротством моего финансового агента, что мне совершенно необходимо получить в командование, пусть временное, хоть что-то.
— Так вашими делами занимался этот подлец Джексон? — спросил лорд Мелвилл, посмотрев на него из-под кустистых бровей. — То же самое случилось и с беднягой Робертом. Он потерял свыше двух тысяч фунтов — сумму нешуточную. Так, так. Значит, вы готовы вступить даже во временное командование?
— С большой охотой, милорд. Каким бы кратким и затруднительным оно ни было. Обеими руками возьмусь за него.
— Такая возможность, может, и появится. Но я ничего не обещаю, имейте в виду. Командир «Эталиона» болен. На ум приходят «Резвый» капитана Хамонда и «Имморталитэ» лорда Карлоу. Мне известно, что они оба намерены принять участие в заседаниях парламента. Есть и другие командиры — члены парламента, но сразу я не вспомню их имена. Попрошу мистера Бейнтона изучить этот вопрос, как только он выберет время. Но, как вы понимаете, в этих делах нет определенности. Где же вы остановитесь, поскольку на «Фанчулле» вас не будет?
— «Грейпс». В гостинице «Савой», милорд, а спросить меня можно в трактире.
— «Савой»? — переспросил лорд Мелвилл, записывая название. — Ах вот как. Больше у нас не осталось никаких официальных вопросов?
— Вы позволите мне добавить пару фраз, милорд? Экипаж «Поликреста» вел себя в высшей степени достойно; большего от них нельзя было и ожидать. Но если всех их оставить вместе, то могут возникнуть неприятные последствия. Мне кажется, что лучше распределить их небольшими партиями по разным кораблям.
— Это ваше общее впечатление, капитан Обри, или же вы можете назвать какие-то имена, хотя бы предварительно?
— Общее впечатление, милорд.
— Мы этим займемся. О делах достаточно. Если вы не приглашены куда-то еще, то леди Мелвилл и мне доставило бы большое удовольствие пригласить вас на обед в воскресенье. Там будут Роберт и Хинидж.
— Благодарю вас, милорд. Буду действительно счастлив встретиться с леди Мелвилл.
— Тогда разрешите мне еще раз с радостью поздравить вас и пожелать всего наилучшего.
Радость! Когда Джек торжественно и чинно спускался по лестнице, в груди у него поднималась огромная, но спокойная волна радости. Непродолжительное разочарование в связи с «Фанчуллой» (он так рассчитывал получить в командование этот быстроходный, остойчивый, легко управляемый, с отличными мореходными качествами корабль!) совершенно исчезло, забылось, стерлось из памяти после производства в очередной чин. Подходя к дверям, Джек всерьез опасался, что умрет от счастья. Но тут же успокоился, вспомнив, что капитан первого ранга должен умереть адмиралом.
— Желаю вам счастья, сэр, — произнес Том. — Боже мой, сэр, да вы не по форме одеты.
— Спасибо, Том, — отвечал Джек Обри, немного спустившись с заоблачных высот и оглядев свой мундир. — А в чем дело?
— Нет, нет, сэр, — отозвался привратник, приведя его в свою каморку с кожаной занавесью вместо двери. Отстегнув эполет с левого плеча Джека Обри, он прикрепил его к правому. — Вот так. Вы носили эполет, как простой командир. Так-то будет лучше, благослови вас Господь. Я проделывал такую операцию с лордом Нельсоном, когда его понизили до капитана первого ранга.
— Неужели, Том? — переспросил Джек Обри, невероятно довольный.
В сущности, это был пустяк, но очень приятный, и он высыпал в руку Тома несколько золотых монет. Этой жертвы с лихвой хватило для того, чтобы окончательно расположить к себе привратника, который быстро сбегал за почтовой каретой и завел ее во двор.
Ощущая блаженство и довольно моргая, Джек Обри медленно выплывал из сна. Он лег в девять, исправно запив микстуру кружкой портера, и проспал целые сутки. Во сне он испытывал какое-то безотчетное счастье и стремление поделиться им — но сил на то, чтобы делиться, не было никаких. Ему снились необычные сны. Магдалина с картины, принадлежавшей Куини, поучала его: «Почему бы вам не настроить свою скрипку на оранже-
во-коричневый, желтый, зеленый и голубой цвета вместо того, чтобы придерживаться этих невыразительных, старомодных нот». Джек пожалел, что сам об этом не догадался, и они со Стивеном принялись настраивать свои инструменты по-новому. Виолончель звучала коричневым и малиновым, и они оба были подхвачены разноцветным вихрем, причем каким! Но этого было уже не вспомнить — сон разлетелся на искристые осколки, как разбитое зеркало. Четкой, ясной, наполненной здравым смыслом картины не получалось. В его забинтованной голове возникали какие-то образы, которые иногда были понятными, а иногда — нет. Внезапно он подумал, не приснилось ли ему и все остальное, и тревожно оторвал голову от подушки. Сюртук соскользнул со спинки стула, и на каком плече эполет, было не разобрать. Но на каминной полке он не во сне, а наяву увидел парусиновый пакет с драгоценным приказом. Спрыгнув с кровати, Джек бросился к камину, схватил пакет, положил его себе на грудь поверх простыни и снова уснул.
Киллик шатался по комнате, производя какие-то излишние звуки, зачем-то пинал попадавшиеся ему под ноги вещи и беспрерывно бранился. Из всего этого следовало, что он находится в плохом настроении. Джек опрометчиво дал ему гинею, чтобы он отметил его повышение, что Киллик и сделал, пропив ее до последнего пенни. В результате собутыльники принесли его в номера на выломанной оконной ставне.
— Послушайте, сэр, — произнес он, делая вид, что кашляет. — Глотайте— ка свои порошки. — Но Джек не желал открывать глаза. — Нечего дурака-то валять, сэр. Я видел, что вы пошевелились. Надо принимать лекарство. Какого вы там ранга, мне наплевать, — в этом деликатном месте он перешел на шепот, но тут же вновь загремел: — Только отправьте-ка вы свои порошки куда следует, милорд, хватит надо мной измываться. И не забудьте про портер — глаза б мои на него не смотрели.
Часов в двенадцать Джек поднялся с постели и, взяв зеркальце от бритвенного прибора, постарался разглядеть часть своего затылка. Увы — в покрытой коростой проплешине не было ничего героического. Надев штатское платье, он вышел из дома, соскучившись по дневному свету: в «Грейпс» никогда не проникали солнечные лучи. Прежде чем выйти, он попросил трактирщика дать ему точное описание «Савоя». Его также интересовало, где проходит граница кварталов, по которым должники могут разгуливать без опаски.
— Можете дойти до Фалконерс Рентc, затем направиться к Эссекс-стрит и идти до четвертого дома от угла, после чего возвращайтесь на Сесил-стрит, идя по обращенной к Сити стороне. Только не переходите эту улицу, не приближайтесь даже к столбам на Светинг-хаус-лейн, ваша честь, иначе вам крышка. Каюк, сэр, — заученно проговорил кабатчик, которому приходилось петь эту песню раз сто в году.
Джек бродил взад и вперед по улицам карманного герцогства, зашел в кофейню, нехотя взял в руки газету. В глаза ему бросилось собственное письмо в «Гэзетт», столь усердно обструганное в редакции, что он узнал только свою подпись. На этой же странице была помещена статья о бое у Шолье. В ней расписывалось то, как счастливы были наши герои-моряки грудью встретить врага, который численно превосходил их то ли в восемь, то ли в двенадцать раз, что было для Джека Обри большой новостью. С какого потолка этот писака взял такие цифры? По-видимому, сложив все пушки и мортиры на батареях и на судах в бухте и разделив их на орудия «Поликреста». Но, помимо несколько извращенного представления о счастье, господин этот был, похоже, не дурак и кое-что понимал во флотском деле. «Капитан Обри, — писал он, — известен как офицер, который очень бережет жизнь своих матросов». «Совершенно верно», — согласился Джек. Далее журналист задавал вопрос, почему «Поликрест», со всеми его недостатками, был отправлен на верную гибель, хотя в Дюнах без дела стояли на якоре другие, куда более подходящие для
